шакала Табаки сказал он и тоже протиснулся к нам в коридор.

Началась толчея, когда каждый пытается втиснуться в свою одежду. Мама Астарота сидела, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали.

— Вован, ну чего ты встал? — зашипел Астарот, толкая меня к открытой двери. — У нас концерт сегодня, забыл что ли?!

— Так не пойдет, — сказал я и помотал головой.

Все замерли и уставились на меня.

— Вован, нам идти надо! — Астарот снова попытался вытолкать меня за дверь, но я уклонился, и он чуть не упал на свою маму.

— Татьяна Анатольевна, сейчас мы все приберем и приготовим завтрак, — сказал я, опустился на корточки и принялся собирать рассыпавшиеся по полу продукты. Потом окинул недобрым взглядом исподлобья «своих» говнарей. — Что, плохо слышали? Раздеваемся!

— Ты офигел что ли? — зашипел мне на ухо Астарот, ухватившись за мое плечо. — Сваливаем быстрее, пока не началось!

— Неправильный ответ, — сказал я. — Твоя мама всю ночь работала и устала. А мы тут срач развели, как говнари какие-то.

Женщина убрала руки от лица и удивленно воззрилась на меня.

— Это что ты такое удумал, Вова? — сварливо сказала она. — Какой ещё завтрак?

— Вкусный и питательный, Татьяна Анатольевна, — я встал и посмотрел на Астарота. — Что с лицом? Шагай на кухню давай! И продукты унеси. Давайте ваш плащ, Татьяна Анатольевна.

— Мне надо домой… — проблеял Бегемот и попытался протиснуться в дверь.

— Никто никуда не идёт, ясно вам? — сказал я, уперев руки в бока. Точнее, тощие ручки в костлявые бока. Чуть не заржал, представив, как авторитетно я со стороны выгляжу. Но ничего, сдержался. Тем более, что Астарот взял из моих рук тяжелую сумку и поплелся на кухню.

— Вам отдельное приглашение нужно, Борис батькович? — криво ухмыльнулся я, толкнув в плечо Бельфегора. — Тряпку в зубы и пид*расить тут все! Пардон за мой французский, Татьяна Анатольевна!

Говнари скинули с таким трудом надетую обувь и потянулись обратно в квартиру. Из комнаты послышались их недовольные шепотки. Понимаю, шароежиться по улице и терзать ни в чем не повинные музыкальные инструменты всяко лучше, чем разгребать последствия ночной пьянки.

— Ой, да много вы там наубираете, после вас все равно переделывать придется! — мама Астарота все еще артачилась, но уже без прежнего огня и задора. Встала и позволила мне помочь снять с себя плащ. Я аккуратно повесил старенькое изделие образца конца прошлого века на деревянные плечики и водрузил на вешалку. Поднял с пола зонт.

— Давай я его сушиться поставлю! — засуетилась женщина.

— Я справлюсь, Татьяна Анатольевна! — улыбнулся я. — Вы пока примите ванну, а я проконтролирую, чтобы все блестело и сияло.

Я двинул вслед за своими. Ясен пень, никто из них не спешил браться за уборку. Все трое топтались посреди комнаты и глухим бухтежом осуждали меня за такой «вот это поворот».

— Это что сейчас такое было вообще?! — возмущенно зашептал Астарот. — Да она же нам сейчас такое устроит… Уборку придумал какую-то… Мы же и так все убрали!

— А давайте свалим по-быстрому, пока она в ванной, а? — Бегемот, в смысле Абаддон, жалобно посмотрел на Астарота. Потом на меня.

— Валите, — презрительно скривил губы я. — Лично мне западло, что твоя мама должна за нами убирать после ночной работы. А тебе? А, Астарот? У нас что, в аду принято бычки в чайных чашках под столом оставлять? Короче, так… Бельфегор отвечает за мусор, Бегемот — протирает поверхности, а Астарот пид*расит пол.

— Ты как меня назвал? — надулся Бегемот, от чего стал выглядеть ещё более толстоморденьким.

— А чего ты вообще раскомандовался? — воинственно, но уже неуверенно возмутился Бельфегор. И посмотрел на Астарота. Тот сверлил взглядом пол. Грязный. На него явно что-то пролили, потом затерли как попало. И присыпали сверху пеплом от сигарет, песком, хлебными крошками и ещё каким-то мусором.

— А я на кухню, — сказал я. — Наведу там блеск и завтрак сооружу. Чтобы когда приду, тут все сияло, ясненько?

Меня проводили угрюмым молчанием. Я осмотрел крошечную кухню. Газовая плита, облупленные стол с выдвижным ящиком, сверху клеенка. С несколькими длинными надрезами. Появляются такие известно как — когда режешь что-то, забыв подложить дощечку.

Раковина. Хм, надо же… Кранов два, как в лучших домах Лондона. И резиновый допотопный смеситель между ними. Прямоугольное окно, ведущее в ванну. Закрашенное той же краской, что и стены, серовато-коричневой. Какой-нибудь модный дизайнер наверняка обозвал бы его «цветом капучино».. Из сравнительно яркого — шторки. Синтетические, с розовыми оборками и крупными клубничками на белом фоне. От вида которых у того же самого дизайнера случился бы сердечный приступ. Над раковиной — сушилка. В раковине — грязная посуда свалена кучей. Вот с нее и начну.

— Он что, совсем того? — забормотал в комнате один из говнарей, кто именно, я не разобрал. — Мы что, правда будем уборку делать?

— Да достал ты уже! — рыкнул Астарот. А потом я включил воду.

Мытье посуды всегда было моей разновидностью медитации. Кто-то с бубном в транс уходит, кому-то нужна особенная музыка или тишина. А мне — шум воды и грязные тарелки.

На самом деле, странно, что я не удивляюсь вот этому всему. По идее ведь мой бездыханный труп должны были собрать из фрагментов в черный мешок, застегнуть его и увезти в дежурный морг на труповозке. А вместо этого я мою тарелки на убогой кухне в хрущобе в обществе трёх говнарей и стареющей, но еще не потерявшей надежду на счастливую семейную жизнь. Ещё и говнарей своих застроил, слышно, что они там начали шуршать чего-то. И мне… нормально. Будто так и надо. Солнце встаёт на востоке, вода закипает при ста градусах по Цельсию, а когда взрываешься, накрыв тело гранатой, то просыпаешься тощим волосатым подростком. С похмельем.

Башка, кстати, все еще трещит. Нда, в прошлой жизни голова с похмелья у меня впервые заболела в тридцать три. Этому парню повезло меньше.

— Надо ведро и тряпку, — на кухню влетел Бельфегор. — Тут под раковиной должны быть!

Я посторонился, удовлетворенно хмыкнув. Ну вот, не совсем бесполезные хмыри эти мои «Ангелы Сатаны». Перестали бухтеть и занялись делом.

Следующий час ушел на то, чтобы привести кухню в божеский вид, изредка раздавая мотивационных дюлей своим товарищам по кругу ада. Больше всего пользы среди них оказалось от Бельфегора. Конопатый недомерок довольно шустро управлялся с тряпкой, чувствовалось, что он не в первый раз это делает. А вот Астарот с Бегемотом в основном бестолково топтались, всем своим видом показывая растерянность царственных особ, которых совершенно внезапно заставили батрачить на черной работе. Аристократы, ха-ха.

Набор продуктов оказался довольно скудным. В стенном шкафчике стояла батарея прозрачных контейнеров. В одном была мелкая лапша, в другом — сероватый круглый рис,