Она замолчала.

– Иногда?

– Я боюсь, как бы он не наделал глупостей. Он ходит, шаркая ногами. Одевается, как бомж. Пару дней назад я заметила, что он изучает свою страховку. Не хочет ни с кем разговаривать. До него теперь не достучаться. Ни Марион, ни мне.

– А чего ты ждешь от меня?

Иза посмотрела на Мириам так, будто та только что сказала нечто чудовищное. Потом вдруг спохватилась.

– Ты права, – проговорила она. – Это идиотизм, я понимаю. Извини.

Мириам подошла к ней и обняла. Иза опустила голову на плечо матери – ну, почти матери – и обхватила ее руками.

В такой позе они застыли, не шевелясь.

– По-моему, я его чувствую, – прошептала Мириам.

– Он постоянно дерется.

– Посмотрю, что можно сделать с Мартеном, но ничего тебе не обещаю. Знаешь, я и твой отец…

– Знаю-знаю, – согласилась Иза, – вы уже не вместе. К тому же у него Марион.

– Я не то хотела сказать… В последнее время всякий раз, когда мы видимся, мне кажется, что нам от этого становится только хуже, а не лучше.

– Не представляю, что еще может сейчас ухудшиться, – пожала плечами Иза. – Сама увидишь!..

Понедельник

Взглянув на тело, Жаннетта сразу поняла, что его не перемещали. Об этом свидетельствовала кровь, которая вытекла из ран и застыла под головой.

Чтобы приблизиться к трупу и при этом не затоптать и не стереть следы, среди которых могли быть следы убийцы, сотрудники технической службы соорудили мостки из досок и бетонных плит со стройки.

Два молодых человека в белых халатах делали гипсовые слепки отпечатков обуви и менее очевидных следов.

Жаннетта приподняла левую ногу и рассмотрела рисунок своей подошвы. Он полностью совпадал с найденными специалистами.

– Новые Nike Air, – заметила она. – Тридцать восьмой размер, как у меня, могу поспорить.

– Тогда придется вас арестовать, – ответил тот, что посимпатичнее.

Никто не засмеялся, и парень покраснел.

Жаннетта подмигнула ему, и он приободрился.

К ней присоединился слегка запыхавшийся Оливье. Он был вторым заместителем Мартена и по субординационной логике стал заместителем Жаннетты. В результате их отношения складывались не совсем гладко.

– Никто из рабочих со стройки ничего не видел и не слышал.

– С таким грохотом, как здесь, не удивительно, – сказала Жаннетта. – Знаешь, в котором часу они заканчивают?

– В семнадцать часов. В шестнадцать по пятницам. Но это официально, а отклонения всегда бывают.

К Жаннетте подошла Билье. Женщины хорошо знали друг друга и обменялись улыбками. Билье, дама с яркими пухлыми губами, была директором лаборатории научно-технической службы.

– Окоченение, фиолетово-красные пятна в местах контакта с землей. Зеленых пятен на животе пока нет. Температура тела равна плюс-минус температуре воздуха.

– От суток до четырех дней, – прокомментировала Жаннетта.

– Ну, да, теоретически так. Я полагаю, пятница, с шестнадцати до двадцати. Два выстрела, оба смертельных.

Жаннетта кивнула и не стала задавать вопросов. Она привыкла доверять заключениям Билье, которые в дальнейшем будут строго аргументированы в ее отчете.

Билье отошла, споткнувшись на доске и едва не упав. Оливье схватил ее за руку, но она резким движением высвободилась. В детстве она переболела полиомиелитом, оставившим ей на память неполноценную ногу, которая была короче другой. И ей не нравилось, когда об этом напоминали, даже из лучших побуждений.

Жаннетта последовала за ней.

– Похоже, он угодил в ловушку, – предположила она. – Как, по-вашему, я права?

– Звучит более чем правдоподобно. Причем тот – или та, – кто его убил, извлек пули. Застрявшую в сердце, вероятно, с помощью пинцета. Я проверила рану.

– Убийца использовал пинцет?

– Судя по всему, да. Причем не какой попало, а хирургический, с помощью которого можно проникнуть в рану и вынуть из нее посторонний предмет.

– Хотите сказать, убийца предусмотрел, что ему понадобится пинцет?

– Да. По всей вероятности, он был у него с собой.

Последовало молчание. Чего они только не повидали, но в самой мысли об убийце, который запасся пинцетом, чтобы извлечь пули из тела своей будущей жертвы, было нечто леденящее кровь.

– Чем он занимался, когда был жив? – спросила Билье, глядя на тело.

– В карманах мы ничего не нашли.

– Отсканируем фото анфас и в профиль, но если его нет ни в одной базе данных…

– Знаю.

– Как дела у Мартена? – сменила тему Билье.

– По-прежнему в отпуске. Я его уже давно не видела.

Билье задумчиво покачала головой.

– А что? Считаете, я не на высоте? – спросила Жаннетта скорее с любопытством, чем агрессивно.

– Я считаю, что вы единственный, кроме него, человек, способный распутать все эти хитроумные узлы. Просто я люблю Мартена.

Она отвернулась и поспешила к своим коллегам, чтобы поторопить их.

Жаннетта посмотрела ей вслед. Скрывался ли какой-то намек за этим мало что значащим заявлением? И если да, то какой?

– Я тоже люблю Мартена, – пробормотала она. – Все любят Мартена. Все, кроме него самого.

Тут она улыбнулась, вдруг поняв, какую мысль хотели до нее донести.

Понедельник

Как только Мартен открыл дверь, у Мириам сжалось сердце. Одежда – бесформенная майка и купленные ею лет пятнадцать назад брюки – болталась на нем. Он потерял добрый десяток килограммов, но это было отнюдь не единственной переменой. В его ускользающем взгляде сквозило что-то вроде растерянности, словно ему в глаза бил слишком яркий свет.

Ей пришлось шагнуть вперед, чтобы он отступил и пропустил ее в квартиру.

Вслед за ним она вошла в большую гостиную.

– Все так скверно, да? – криво усмехнулся он.

Тон, которым был задан вопрос, на мгновение успокоил ее. Если он способен подшучивать над собой, значит, не все потеряно.

Девушки хорошо поработали, приводя гостиную в порядок. На фоне стен цвета яичной скорлупы бледность Мартена выглядела особенно заметно.

Шрам, появившийся у ее бывшего мужа, Марион видела впервые. Вздутая пурпурно-фиолетовая черта перечеркивала шею под углом – вдоль этой длинной извилистой линии волосы уже никогда не будут расти. Впрочем, хирург сделал свою работу чисто. Но страдал Мартен вовсе не из-за ранения. На сей раз он физически ощутил, что по природе смертен, и именно эта мысль, по всей видимости, подтачивала его изнутри.