— Кхе-кхе.

Тим опустил руки, выпрямился и смирился с неизбежным.

— Здравствуйте, Виталий Валерьевич, — сказал он, разворачиваясь.

Директор посмотрел на него задумчиво, похмурился, потом прогудел:

— И ты здравствуй, Вострецов. Опоздал?

Тим вздохнул и горестно кивнул. Директор пошевелил бровями, пошел к двери и постучал.

— Елена Павловна, — сказал он внушительно, — откройте, пожалуйста.

И хотя происходящее ничего хорошего Тиму не обещало, он невольно позлорадствовал тому, как быстро открылась дверь. «Чё ж не сделала вид, что не слышишь? — подумал Тим, поднимая сумку и понуро шагая к двери. — Небось бегом открывать бежала, жаль, не споткнулась». Молча прошел к своему месту и сел за парту.

— Продолжим, — сказала Елы-Палы желчным голосом, — для тех, кто сидит на парте слева, «а» равно сорока пяти, а «б» — корню из двух. Вострецов, приготовь, пожалуйста, дневник.

Тим скрипнул зубами и полез в сумку. Мама будет просто в бешенстве.

И хотя до конца уроков больше ничего особо плохого не случилось, записью в дневнике его сегодняшние неприятности не закончились. Он час добирался до офиса «Софтодрома» — фирмы, в которой работал дядя Серега. Иногда случалось, что его шеф уезжал куда-нибудь в командировку, в такие дни работа в офисе прекращалась, и все сотрудники с упоением принимались резаться в Counterstrike. Тогда дядя Серега без возражений подключал к игре и Тима, который так здорово управлялся со снайперской винтовкой, что любая команда была рада видеть его в своих рядах. Правда, случалось это нечасто, да на такое счастье Тим и не надеялся — особенно сегодня. Но вот тихонько побегать-пострелять на пару с выключенным звуком, да хотя бы просто посидеть за каким-нибудь свободным компом и полазать в Интернете — это можно было почти всегда.

Телефона у Тима сегодня не было, наизусть он номер не помнил, а пропускать его одного охранник лаконично отказался, многообещающе продемонстрировав внушительный кулак. Тим еще час топтался у дверей, пока на площадку не вышел покурить один из знакомых ему сотрудников «Софтодрома». Звали его, как помнилось Тиму, Русланом, но вот отчества его он не знал, обращаться к взрослому дядьке просто «Руслан» было как-то стремно, а «дядя Руслан» — звучало вообще по-детсадовски. Поэтому Тим помялся-помялся и сказал:

— Здравствуйте.

Руслан посмотрел на него, нахмурился вопросительно.

— Здравствуй.

— Я это, — заторопился Тим, — я тут к вам заходил несколько раз, помните? С дядей Серегой, то есть с Сергей Викторовичем.

— А, — сказал Руслан как будто разочарованно, — привет. Чего надо, боец?

Тим улыбнулся и уже хотел сказать: «Проведите меня к нему», но в последний момент смутился и пожал плечами:

— Позовите его сюда, пожалуйста.

— Понял, — отозвался Руслан, отправил окурок в мусорку и зашел внутрь здания. Тим подождал и минут через пять дождался — на улицу вышел дядя Серега.

— Здоров, — сказал он, протягивая широкую ладонь для рукопожатия. — Случилось чего?

Увидев его лицо, Тим сразу понял, что игры отменяются, — слишком дядя Серега был сейчас задумчивый и погруженный в себя. Но все же попытался.

— Да нет, — сказал он, пожимая протянутую руку, — все нормалек. Вот, проходил мимо, дай, думаю, загляну, вдруг у вас шеф опять уехал?

Дядя Серега пробормотал что-то, судя по тону ругательное, и отрицательно мотнул головой:

— Не, брат, сегодня тебе не светит. Чё ж ты не позвонил-то? Аврал у нас. Очередной, совершенно предсказуемый, но абсолютно неизбежный. Так что, друг, езжай домой. Как-нибудь в другой раз.

— Может, просто посидеть можно?

— Нет, — дядя Серега взялся за ручку двери, — ваще глухо, пойми. Я бы даже сейчас не вышел, да Руслан говорит: иди, говорит, то ли случилось чего. Так что — увидимся. Маме привет передавай.

Дверь открылась и закрылась, оставив Тима наедине с его отражением в мутном стекле. Отражение выглядело довольно растерянно. Тим зло сплюнул на асфальт и пошел прочь — домой.

Возвращение мамы Тим прозевал. Совершенно непонятно, как она умудрилась пройти незамеченной, потому что Тим за четыре часа и шагу не сделал за пределы двора. И хоть двор их был, по питерским меркам, довольно большим, арку входа и свой подъезд он ни разу не выпускал из поля зрения больше чем на минуту. Сначала поболтал с рыжей Дашкой — они не то чтобы крепко дружили, но были знакомы с раннего детства. Дашка тоже училась в восьмом классе, только в «А», а сейчас она приглядывала за братишкой, который ожесточенно возился в песочнице.

Потом младший залепил себе в лоб лопаткой, разревелся и был утащен домой. А Тим, от нечего делать, принялся следить за игрой в домино. В их дворе эта игра пользовалась немалым почетом — стук костяшек и выкрики «рыба!» звучали под окнами иногда далеко за полночь, пока кто-нибудь, открыв окно, не принимался костерить играющих на чем свет стоит. Так что Тим мог смело рассчитывать на место в зрительном зале вплоть до сумерек.

Мамин оклик прозвучал для него совершенно неожиданно.

— Тимо-ошка! — женский вопль сотряс воздух питерского дворика.

Тим вздрогнул и скривился — из всех вариантов его имени этот нравился ему меньше всех. Играющие рефлекторно подняли головы, посмотрели на Тима и обменялись усмешками. Тим втянул плечи, украдкой бросил взгляд на свой этаж и сразу увидел маму, машущую рукой в открытом окне. Стараясь сохранить достоинство, не спеша встал, бросил небрежно: «До свидания, я домой» — и, недоумевая, пошел к своему подъезду. Неужели она рано пришла домой и Тим зря шатался по двору столько времени? Но нет, он же поднимался и минут десять давил на кнопку звонка, когда вернулся от дяди Сереги. Значит, как-то прошмыгнула незамеченной. Тим вздохнул, открыл дверь и шагнул в темноту подъезда, страстно желая одного — чтобы мама сегодня не стала смотреть его дневник.

Его желание сбылось.

Устройство подъезда было таково, что тьма окутывала вошедшего в него темным покрывалом даже в самый солнечный день. Первое окно было только через два пролета, было оно маленьким, ни разу не мытым за все полсотни лет с момента постройки дома и, вдобавок, выходило на двор-колодец, который и сам по себе не отличался особой освещенностью. Так что в первую секунду Тим ничуть не удивился. Он привычно поморгал и пошел вперед, даже не ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку, только ноги поднимал повыше — под ними вполне мог оказаться какой-нибудь не предусмотренный планом дома кирпич. Лестница должна была начаться ровно через четыре шага от двери — она всегда там начиналась. Но этот день, видимо, был особенным, потому что сегодня на положенном месте лестницы не оказалось. Тим качнулся и даже чуть не упал вперед, когда его ступня, вместо того чтобы оказаться на первой ступеньке, свободно ушла вниз и оказалась на полу. Недоумевая, Тим сделал еще один шаг вперед, и еще, и еще два и только тут понял, что темнота, окружающая его, и не думает рассеиваться. Более того, это была неправильная темнота — абсолютно, беспросветно, совершенно чертовски черная темнота. Такой не бывает даже в самом темном подъезде. Такой темноты даже ночью не бывает. Тим поднял перед собой ладони и не увидел ровным счетом ничего. Еще ничего не поняв, Тим механически сделал несколько шагов назад. По всем правилам ему полагалось упереться спиной в закрывшуюся дверь подъезда, но этого тоже не произошло, хотя он отшагал задом наперед шагов десять. Намного больше, чем он прошел вперед, зайдя в подъезд.