наплевать на мое удовольствие. Его руки сжимают меня так крепко, что его разбитые костяшки пальцев исчезают в моей коже. Он держит меня там, где я ему нужна, приподнимая мои бедра, чтобы начать делать более долгие и агрессивные движения.

Прямо сейчас меня совершенно не волнуют его мотивы. Каждое прикосновение приносит новую волну безумия, больше и страшнее предыдущей.

— О, блять, — стону я, когда он обводит языком мой клитор, резко меняя темп. Он одобрительно стонет и еще глубже зарывается в меня лицом.

Наслаждение нарастает, сводя меня с ума, пока я не оказываюсь так близко к оргазму, что практически подлетаю до потолка. Я отпускаю простыни и запускаю пальцы в его густые волосы, оттягивая его голову назад.

Наши глаза встречаются: мои наполнены отчаянием, его потемнели от раздражения.

— Думаю, я собираюсь…

— Не смей.

В последний раз прикусив мой клитор, он ставит меня на четвереньки и сокращает дистанцию между нами.

— Эти чертовы бедра, Пенелопа, — шипит он. Его руки грубы и эгоистичны, они скользят по задней поверхности моих ног и обхватывают мою задницу. — Мне пришлось сменить вашу рабочую униформу из-за этих бедер.

Несмотря на то, что моя кожа гудит от предвкушения, я хмурюсь.

— Что не так с моими бедрами?

Он сильно шлепает меня по заднице. Моя голова падает на кровать, позволяя подушке принять на себя всю тяжесть моего стона.

— Они выводят меня из себя.

Я понятия не имею, о чем он говорит, но мне все равно. Не тогда, когда он хватает меня за задницу и впивается зубами в ягодицу. Жгучая боль прокладывает яростный путь к моей киске, где она переходит в удовлетворяющую пульсацию.

— Ау!

— Заткнись.

— Боже, — рычу я в подушку. — А я то думала, что ты очаровашка.

Мрачный смешок охлаждает губы моей киски.

— Не в спальне, Куинни.

— Да? Не может быть. Почему все трахаются с тобой, когда ты говоришь с ними как… о, боже.

Он пресекает мой сарказм, вводя в меня два пальца. По мере того, как сводящее с ума удовольствие растет и расцветает с каждым неохотным движением моих бедер, сдавленный звук поднимается из моего горла и заполняет комнату.

Позади меня Рафаэль издает звук удовлетворения.

— Ты такая тугая, детка. Ты такая… — его свободная рука снова шлепает меня по заднице, переполненная его разочарованием. — Cazzo. Sei perfetta1.

У меня вырывается судорожный вздох, нейроны в моем мозгу срабатывают от того, что я выучила из Итальянского Для Чайников.

— Еще, — бормочу я в подушку, не совсем уверенная в том, что хочу, чтобы он меня услышал. В ответ он прижимается своей тяжелой грудью к моей спине и обхватывает рукой голову. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. На роскошном хлопке покоится разбитая, окровавленная рука, которая менее часа назад оборвала жизнь. Из-за меня.

Я зажмуриваю глаза. Эта мысль не должна приближать меня к оргазму.

Рафаэль вводит свои пальцы глубже в меня и задерживает их там. Его губы приближаются к моему уху с провокационным вопросом.

— Сколько еще пальцев побывало в этой киске, Пенелопа?

Жестокость в его тоне говорит о том, что любое число, большее нуля, будет слишком большим, но я хочу избежать темы неопытности, поэтому я перехожу к легкомыслию.

— Не знаю. Их было так много, что мне не хватит пальцев рук.

За это я получаю жесткий толчок в киску и укус за задницу. Мои веки открываются как раз вовремя, чтобы увидеть, как рука у моей головы обхватывает простыню.

— Я только что убил человека за то, что он на тебя посмотрел. Думаешь, я не убью еще нескольких за то, что их пальцы побывали в тебе?

У меня перехватывает дыхание, и это усиливает мое удовольствие.

— Я просто говорю, что сейчас не самое время для такой сложной математики.

Он резко убирает пальцы, пустота и отчаяние сменяет их, но это длится всего несколько мгновений, затем я слышу звук резинки его трусов, и он одним сильным толчком вводит в меня свою длину.

Мои стенки горят от его большого размера и шока, вырывая крик из моего горла. Голова Рафаэля опускается вслед за моей на подушку, прижимаясь к моей щеке.

— Сколько же тогда членов, маленькая нахалка?

В ответ я издаю придушенный всхлип и отворачиваюсь от него. Позади себя я чувствую, как его живот прижимается к моей заднице. Он приостанавливается, затем медленно, почти полностью выходит из меня и снова входит с большей осторожностью.

Когда легкий поцелуй касается места между лопатками, я напрягаюсь, и что-то теплое и неприятное заполняет пространство внутри грудной клетки. Это движение противоречит грубым рукам и жжению в моей киске. Он пытается быть милым, чтобы дать мне возможность привыкнуть к нему.

А мне это чертовски не нравится.

Но после еще нескольких ленивых толчков мое дыхание замедляется, огонь разгорается до гораздо более приятного жара. Я подстраиваюсь под его вес, чтобы вместить больше, и с каждым медленным скольжением и тяжелым вздохом, который пробегает по моей спине, боль в киске превращается в отчаянную пульсацию.

Еще, мне хочется кричать. Трахни меня так, как ты вошел в меня. Трахни меня так, как ты трахал бы всех других девушек.

Но у меня не хватает смирения просить об этом. Вместо этого я вжимаюсь лбом в подушку и выгибаю спину, незаметно пытаясь заставить его войти глубже.

Рука пробегает по моим волосам и распускает пучок. Рыжие пряди рассыпаются по плечам и исчезают из виду, когда Рафаэль собирает их в кулак и прижимает к основанию моей шеи.

— Сколько было членов, Пенелопа? — снова спрашивает он, и на этот раз его тон становится более мягким.

О, так он серьезно относится к этому. Я собираюсь солгать ему. Я хочу разозлить его. Хочу, чтобы он трахнул меня жёстче.

Я напрягаю плечи и готовлюсь к очередной битве.

— Слишком много, чтобы я могла сосчитать.

Дикое шиканье раздается у меня за спиной, когда Рафаэль входит в меня яростным, разжигающим огонь толчком. Моя голова ударяется об изголовье, и когда он снова входит в меня, его рука опускается на мою макушку.

Я понимаю, что это для того, чтобы смягчить следующий удар. Движение слишком нежное, слишком джентльменское, и искра раздражения вспыхивает во мне.

Я вырываюсь из его хватки и снова смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и мой следующий вдох прерывается.

Блять. Он выглядит как король. Каждая татуированная мышца напрягается, когда он трахает меня. Теперь я понимаю, почему он трахает женщин только сзади. Он знает, что они не пережили бы, наблюдая, как