…Пробежав по посадочной полосе, самолет снизил скорость и плавно завернул на рулежную дорожку.

— Внимание на борту! — раздался в динамике искаженный голос первого пилота и командора экипажа, — прибыли на место, выгрузку начнете через хвостовую часть самолета, после полной остановки двигателей. Все возникшие вопросы, связанные с выгрузкой, — к борттехнику. У меня все, конец связи…

Шипение динамика прекратилось, зато началось оживление в отсеке. Спасатели стали подниматься со своих мест, потягиваться, разминая затекшие в перелете конечности. Пассажирский отсек «Ил-76» наполнился гулом голосов. Володя быстро осмотрел своих сослуживцев, которые с самого начала полета сели особняком от бойцов МЧС, и опять остановил взгляд на Демидове. Тот продолжал сидеть, не меняя позы и не открывая глаз.

«Нервы у Купца — как ванты на Крымском мосту, — с уважением подумал Локис. — Ничем его не прошибешь».

— Командир, — негромко позвал он, — а нам-то что делать?

— То же, что и всем, но не торопиться, — буркнул тот в ответ. — И вообще, Медведь, куда ты так торопишься? Забыл в каких случаях требуется спешка? Слыхал, что сказал летчик? У нас целых десять минут в запасе есть. Не меньше, так что сиди и не отсвечивай…

Самолет мягко качнулся вперед останавливаясь, шум турбин тут же начал стихать. Локис опять посмотрел в иллюминатор, пытаясь сориентироваться, в какой «медвежий угол» аэродрома их загнал диспетчер. То, что он увидел, ему понравилось и не понравилось одновременно. Обилие зелени, яркое солнце и ослепительное, голубое небо выглядели как-то необычно на фоне развалин здания международного аэропорта и хозяйственно-жилых построек вокруг него. Невольно создавалось впечатление, что их привезли из какой-то другой местности специально, чтобы вновь прибывшие почувствовали контраст с тем, что было.

Самолет еще раз вздрогнул, и почти тут же опять зашипел бортовой динамик.

— Парни, можете выгружаться, — проговорил уже другой голос, очевидно принадлежавший борттехнику, — двери открыты…

Спасатели не спеша потянулись в хвост транспортника. Некоторые из них удивленно и вопросительно оглядывались на не получивших команды и потому продолжавших сидеть десантников. Видимо, они никак не могли взять в толк, почему их «коллеги», подсевшие на военно-испытательном аэродроме в Люберцах буквально в последнюю минуту перед самым вылетом, теперь не торопятся покинуть самолет. Но Демидов продолжал молчать, а без его команды разведчики не могли, да и не собирались ничего делать…

Как только последний МЧСовец скрылся за дверью грузового отсека, Демидов открыл глаза.

— А вам, гвардейцы, что, особое приглашение надо? — пробасил он. — Забыли, что нам в Москве Туманов говорил? Не выделяться! Все на выход, помогать нашим новым «товарищам по оружию»…

— Командир, — поднимаясь со своего места, спросил сапер группы, — я не спрашиваю, зачем мы сюда прилетели, но думаю, что не для того, чтобы…

— Думать приказа не было, Вадим, — негромко перебил его Демидов и легко поднялся, словно ему не пришлось просидеть неподвижно целых тринадцать часов, — думать — это прерогатива командиров и начальников.

— Купец, — укоризненно покачал головой Локис, — ты не прав. Зачем же вот так, с ходу, давить на горло? Не забывай, что в разведке есть жесткий закон — каждый имеет право голоса, если для пользы дела. Нас подняли по тревоге, заставили переодеться в форму спасателей, запихали в самолет, сказали — на месте все узнаем.

Демидов на мгновение замялся.

— Вот что, парни, — примирительно проговорил он, — если честно, то я сам мало что знаю. Туманов вручил мне пакет и сказал, что вскрыть его надо только после того, как мы радируем о своем благополучном прибытии на место назначения и легализации в качестве российских спасателей. Так что придется потерпеть еще немного…

Монолог Демидова прервал неожиданный шум за бортом самолета. Судя по громким и возбужденным голосам и тому, как злобно выкрикивались английские и русские ругательства, можно было легко предположить, что на аэродроме начался какой-то скандал. Спецназовцы, не сговариваясь, бросились к двери, ведущей в грузовой отсек. Но на полдороге их остановил резкий окрик командира группы:

— Стоять, гвардейцы! — Сам Демидов не шелохнулся, хотя голоса на улице становились все громче и озлобленнее. — Сразу же предупреждаю: ни в какие скандалы не ввязываться. Мы здесь на нелегальном положении, поэтому никто не должен знать, кто мы такие. Для всех, без исключения, наша команда — специалисты МЧС России особого профиля, и не более того. Так что никакой самодеятельности, никаких стычек и конфликтов… Понятно?

— Э, ты не больно-то тут распрягайся, — из общей многоголосицы за бортом самолета неожиданно выделился возглас Колесникова, — тут тебе не твоя хренова Америка и не Ирак, так что хавальник быстро на сторону свернут…

— Wow? Shit! Tuck Russians! — раздалось в ответ, и почти сразу же послышалась звучная оплеуха.

— Наших бьют! — заорал кто-то.

— Что б вас всех! — Демидов выругался и, видимо, напрочь забыв о своих недавних наставлениях, ринулся к выходу из самолета. Десантники кинулись за ним следом.

Российский «Ил» еще не затащили на стоянку, и он продолжал стоять в самом конце рулежной дорожки. Хвостовой трап-люк был открыт, и через него на бетонку аэродрома уже успели выехать два грузовика. Перед ними-то и разыгрался конфликт местного значения, который вот-вот грозил перерасти в международный. Российских спасателей, одетых в ярко-оранжевые комбинезоны, плотным кольцом окружили несколько человек, вооруженных автоматическими винтовками и одетыми в военную форму, цвет которой в России называли «песчанка», а на Западе — «хаки». На головах у них красовались белые каски с крупными синими буквами «МР» по бокам. Угрожая оружием, эти люди старались прижать русских к их машинам и оттеснить обратно в отсек самолета. Командовал этим процессом поджарый молодцеватый мужчина с нашивками сержанта.

«Military police, военная полиция, — машинально сообразил Володя, высовываясь из-под руки Демидова. — Интересно, какого хрена им здесь надо? Чего они привязались к нашим парням?»

В суматохе Локис как-то не сразу обратил внимание на то, что полицейские все как один были белыми и говорили по-английски, в то время как на Гаити преимущественно живут потомки африканских рабов, попросту говоря — негры. И говорят они на самой дикой, какую только можно придумать, смеси английского, испанского и французского, который официально называется креольским наречием.

Об этом Локис знал с детства, поскольку зачитывался, как и большинство мальчишек, приключенческими романами о благородных морских разбойниках — пиратах. Впрочем, не только один Владимир обратил внимание на эти расовые и языковые неувязки. Демидов, который, по-видимому, просто не разбирался в этих тонкостях, вообще их не заметил. К тому же, когда он злился, ему было глубоко наплевать, кто перед ним.

— Але, гараж, — останавливаясь неподалеку, громко окликнул он полицейских, — у вас какие-то проблемы, что ли, возникли? Могу помочь решить!