Темно, сыро и прохладно. Весна в этом году задержалась. Может, это и к лучшему. Лето на Тэросе длилось всего два месяца и было очень жарким.

Доктор Сеймур говорит, что для Айрин жара нежелательна. Здоровье у малышки сейчас таково, что малейшее колебание может ухудшить и без того тяжелое состояние. А я не могу это позволить. Особенно сейчас, когда спасение так близко.

Поправив воротник пиджака, я сбежала по ступенькам, пересекла мостовую, и, осторожно оглядываясь, перебежала дорогу, спеша к капсульной остановке. Она сияла яркими неоновыми вывесками в паре сотен метров впереди по улице.

Капли весеннего дождя падали на волосы и плечи, затекали за шиворот, вызывая противную дрожь по телу. Я спешила как могла, скользя на тонких каблуках и перепрыгивая через мелкие лужи, которыми была усеяна ровная мостовая. Так спешила, что едва не налетела на небольшого робота-уборщика, что фырча и жужжа собирал мусор.

Вот и спасительный прозрачный грузовой лифт, который доставил меня и еще десяток людей на площадку ожидания. Народу, несмотря на поздний вечер, было много. Комендантский час отменили уже лет пять как, но я все равно не любила ходить по ночам.

Маневрируя между людьми, я направилась к нужной платформе. Капсулу придется ждать долго, мой маршрут не пользовался популярностью — промышленный район, низкие старые постройки для рабочих заводов и фабрик. Благи цивилизации и реконструирования еще не добрались до этих мест. Бывшему, да и нынешнему правительству удобнее было строить новые дома, чем ремонтировать старое и ветхое жилье.

Серость и убогость, как говорила мать, кривя нос.

Но несмотря на унылость, мне нравилось там жить. Или может дело в том, что эйфория от свободы все еще не пропала за эти шесть лет?

— Маршрут 3164, платформа номер тринадцать, — механически произнес женский голос, заставив меня встрепенуться.

Небольшая белая капсула с большими окнами, вместимостью на тридцать человек остановилась и двери открылись с тихим шипением, пропуская немногочисленных пассажиров внутрь.

Я прижала пластиковую карточку к считывающему устройству, мысленно напомнив себя пополнить баланс.

Путь до нужной остановки по воздушным тоннелям, которые пересекали город сотней различных путей, занял чуть более часа. Улицы привычно моргали внизу неоновыми и голографическими вывесками. К концу в капсуле нас осталось только двое. Я и какой-то старичок, который что-то бормотал себе под нос, глядя под ноги.

До дома еще десять минут по темным улицам, тускло освещенным небольшими фонарями. Я уже почти дошла до подъезда нашего низкого пятиэтажного дома, когда внезапно услышала сбоку шорох и лязг металла.

Сердце екнуло, и я обернулась, вглядываясь в небольшой проем между домами, из которого на меня двигалось огромное бесформенное темное пятно.

Понадобилось чуть больше секунды, чтобы успокоиться и вздохнуть.

Жиглы. Опять кого-то ищут. Вроде новых покушений на дрейгов не было. Хотя, проводя все свободное время в больнице, я совсем отстала от жизни и перестала следить за новостями.

Два огромных робота, которые больше напоминали пауков из-за восьми ног и мощного тела с большим телескопическим глазом. Ростом почти три метра и массой в несколько тонн.

Я привычно замерла, подняв лицо для сканирования и выставив руку, демонстрируя запястье с кодом.

— София Трэкот, — сообщил жигл, получив данные. — Двадцать четыре года. Не привлекалась.

После чего оба развернулись и продолжили обход. А я, даже не оглянувшись, подошла к двери подъезда, приложив ключ к рамке. В последнее время такие патрули встречались все чаще.

Наша квартира располагалась на втором этаже.

Стоило мне войти внутрь, бессильно прижавшись к двери спиной, как автоматически включился свет и в проеме материализовалось полупрозрачное голографическое изображение робота.

— Добро пожаловать, София, — четко и равнодушно произнесла она.

Или оно. Но мы с Айрин решили, что это девочка.

— Привет, — устало улыбнулась я, снимая туфли.

— У вас два новых сообщения.

— Показывай.

Изображение поплыло, превратившись в лицо дорогой матушки.

— Софи. Где тебя опять носит? Срочно свяжись со мной! — резко произнесла она и недовольно поджала губы, прежде чем отключиться.

В этом вся Илли Трэкот: только командный тон и ничего больше.

— Второе сообщение.

Образ снова поплыл, приняв облик коренастого темноволосого мужчины с карими глазами.

— София, — произнес Даниэль Фирс. — Ты мне нужна. Отзвонись. Дело срочное.

Своего жениха игнорировать я не могла. Слишком многое было поставлено на карту. И пока Фирс оплачивал лечение Айрин, я готова была танцевать под его дудку.

Войдя в комнату, которая служила у нас спальней, гостиной и кухней одновременно, я подошла к переговорнику и набрала номер, который был накрепко вбит в памяти.

Даниэль долго не отвечал. Номер пришлось набирать трижды, прежде чем небольшой экран недорогого устройства замигал и появилось немного помятое лицо жениха.

— София, — недовольно произнес он, изучая меня странно блестящими глазами. — Что так долго? Опять в больнице торчала?

— Что ты хотел? — сухо уточнила у него, не желая отвечать на вопрос.

По крайней мере, не сейчас.

Дрейг предельно четко сказал, что не будет делать тайны из наших отношений и позаботится, чтобы об этом стало известно всем, так что долго молчать мне не придется. Но в данный момент я не хотела говорить правду. Слишком устала и взвинчена была, чтобы выслушивать вопли и истерику Фирса.

— Через две недели годовщина, — сообщил он, поправляя расстегнутый воротничок рубашки, на уголке которого я сумела разглядеть крохотный след от яркой помады.

Все ясно. Вот от чего я отвлекла жениха. И глаза у него не просто так блестят. Наверняка развлекался со своей секретаршей. И никаких чувств, кроме легкой брезгливости, это открытие у меня не вызывало.

— Я помню.

Забудешь такое. Ведь именно тогда я начала новую жизнь. Сбежала из дома сразу после похорон вместе с Айрин, наивно считая, что избавилась от давления семьи Трэкот и гнили высокородных семейств.

— Мы должны быть там.

Кивнула, отлично понимая, что этого не будет. Через четырнадцать дней Айрин будет спасена, а моя жизнь кончена. Такого предательства мне не простят.

— И приведи себя в порядок, — брезгливо разглядывая меня, добавил Даниэль. — Я перевожу тебе достаточно денег, чтобы ты могла хорошо играть роль моей невесты.

— Все уходит на лечение, — отозвалась я, совершенно не испытывая мук совести.

— Бесполезная трата денег. Лихорадку не победить, болезнь слишком запущена. Ты лишь мучаешь ее, продлевая агонию.