— Это тебя не касается, — немного резко ответила ему. — Свою роль я знаю и выполняю, как того требует соглашение.

— И не бесплатно.

— Извини, великой любовью к тебе не воспылала.

— Ну конечно, — саркастически усмехнулся мужчина. — Я же не…

— Хватит! Тебе есть что мне сказать?

Даниэль скривил губы и глаза опасно блеснули.

— Раньше ты была другой.

— Ты тоже. Всего лишь тень за спиной отца и Уилсона. Ты от их смерти выиграл больше всех.

Нахмурился, чуть вздрогнув и сузил глаза, которые опасно сверкнули:

— Надеюсь, тебе хватит ума больше этого не говорить? Нигде и никому.

— Не переживай, — отозвалась я и отключилась, не желая больше продолжать этот бессмысленный разговор.

Приняв душ, я переоделась, разобрала старенький диван и почти сразу уснула. Завтра предстоял тяжелый день.

За эти годы я привыкла вставать рано, задолго до будильника, который ставила на шесть утра.

Одевшись, выпила чай с бутербродом, схватила сумку и поспешила на работу. До обеда надо было много сделать. В связи с болезнью Айрин, я работала всего лишь первую половину дня.

Конечно, не будь я дочерью Фила Трэкота, мне бы вряд ли это позволили, выставив вон. Но мать и тут потрудилась.

Шесть лет назад, когда деньги от продажи драгоценностей стали подходить к концу, я смогла найти непыльную работу на заводе упаковщицей. Работа сложная, приходилось таскать тяжелые коробки самой, но на здоровье я никогда не жаловалась. Большой плюс был в том, что работникам предоставляли место в детском саду и я могла оставить малышку.

Я проработала всего пару дней, когда меня вызвали к директору. Не просто начальнику, а к директору, в кабинете которого я увидела мать.

— Оставлю вас одних, — откланявшись, сообщил пожилой мужчина, бросив на меня заинтересованный взгляд.

— Здравствуй, София, — поворачиваясь ко мне, произнесла Илли Трэкот.

Выглядела она шикарно в дорогом платье-халате изумрудного цвета, украшенного богатой вышивкой и тюрбаном на голове.

— Мама, — продолжая стоять у двери, поздоровалась я с той, которую не видела более полугода.

Она сморщилась, оглядывая меня неприязненным взглядом.

— Я же просила не называть меня так.

— А как? Мадам? — наигранно весело поинтересовалась у нее. — Госпожа? Впрочем, это неважно. Я не вернусь домой.

— Этого стоило ожидать. А я не стану тебя уговаривать. Если тебе нравится жить в этом жутком месте, то спорить не стану. Свой выбор сделала. Но долг не выполнила.

— А мне кажется, с лихвой.

— Даниэль занял место отца, — продолжила она, проигнорировав мою фразу.

Я нахмурилась, вспоминая неказистого, коренастого мужчину, который исполнял роль второго помощника и редко высовывался, предпочитая молчать и беспрекословно выполнять приказы.

— Можешь передать ему мои поздравления.

— Сегодня вечером в прессу поступит информация о ваших отношениях.

— Нет!

— Я не спрашиваю твоего мнения, София, — жестко оборвала меня мать. — Одно мое слово и тебя вышвырнут отсюда. Отдам приказ и тебя нигде не примут на работу. За убогое жилье нечем будет платить, и что ты будешь делать дальше?

— Ты этого не сделаешь, — не очень уверенно произнесла я, до боли сжав кулаки.

— Хочешь проверить? О помолвке объявим через два года, когда срок траура закончится. Даниэлю нужна поддержка. Дрейги слишком задержались на Тэросе, пора возвращать власть истинным правителям.

— А ничего, что его невеста работает упаковщицей на заводе? Его это не смущает?

— Сегодня тебя переведут в секретари к директору, приказ уже готовится. Все уже знают, что после смерти отца ты решила продолжить его путь.

— Это как же интересно?

Мать хищно улыбнулась.

— Отринула блага своей фамилии, отказалась от наследства, уехала в дыру и устроилась на работу на завод. Я бы сама не придумала лучше. Это сильно прибавило нам рейтинг, мы стали ближе к народу.

— Ты и здесь нашла свою выгоду, — выдохнула я.

— Я извлеку ее из всего, София. И тебе стоит это помнить. Неужели ты думала, что, позорно сбежав, сможешь разорвать все связи с семьей?

Да, думала.

Мне пришлось смириться. Я отлично знала, как жестока бывает мать и, если захочет, может выполнить свои угрозы. В конце концов, все было не так плохо. Мне давали возможность жить самостоятельно, лишь изредка выставляя напоказ.

До обеда я занималась текущими делами, после чего поспешила в больницу.

Денег Фирса хватало на то, чтобы устроить Айрин в самую лучшую больницу, которая располагалась в центре города. Для этого мне пришлось делать две пересадки.

За полгода, что она лежала здесь, меня уже все знали в лицо. Я кивнула, охраннику в вестибюле и поспешила к лифту, который доставил меня на восьмидесятый этаж.

На посту никого не оказалось, и я просто прошла к нужной палате, которая располагалась в конце коридора. Этот бокс выделяли для безнадежных. Чуть замерла у двери, нацепив на лицо улыбку, пару раз глубоко вздохнула и взялась за ручку.

Слова приветствия застыли на губах, стоило мне войти внутрь и осмотреться.

Палата была пустой. Полностью. Исчезли все игрушки, книги и вещи Айрин. Ничего не осталось.

Ноги подкосились, и я сползла на пол, задыхаясь от слез и ужаса, который сжал сердце в жутком спазме. Мне нечем было дышать, перед глазами все поплыло, а в голове была только одна мысль: «Не успела!».

— София? София!

Взволнованный мужской голос донесся словно откуда-то издалека.

Я почувствовала сильные руки на своем теле, когда меня приподняли за плечи, чуть встряхнули, отчего голова откинулась назад и резко опустилась вниз.

— Ну же! София! Дыши!.. Воды, быстро, — скомандовал кто-то, продолжая чуть трясти меня, пока я жалко выла, захлебываясь слезами и практически перестав дышать. Потом неизвестный со вздохом поднял и уложил на кушетку, вновь пытаясь привести в чувство.

— Софи. Она жива. Ты слышишь, меня? Ну же, Софи! Ты должна прийти в себя!

Услышала, но не сразу. И даже потом поверить не смогла. Слишком хрупкой была надежда.

— Где? — прохрипела с трудом, заставляя себя приоткрыть глаза и сосредоточиться на образе мужчины, который склонился надо мной. — Где она?

Правильные черты лица, внимательные добрые голубые глаза, прямой нос, немного длинные каштановые волосы. Но это не дань моде, а элементарная забывчивость.

Доктор Чарлтон Сеймор слишком много времени проводил в больнице и давно махнул рукой на свою внешность. Это совершенно не мешало мужчине вот уже несколько лет вполне заслуженно носить прозвище «наш секси-доктор», которое ему дала женская половина больницы, вздыхая в укромных уголках.