всегда звала отца или, в крайнем случае, недовольно брюзжащую мать, чтобы они избавились от этих монстров. Теперь Аня была одна, помощи ждать неоткуда. Она надела большие резиновые перчатки, на вытянутой руке ухватила чашку и понесла в ванную. Паук начал метаться кругами, вылез на ребро, попытался перебраться на ручку – Аня дернулась – побалансировал секунду на трех лапах: остальные извивались в воздухе и нырнул обратно. Аня, стараясь не заорать, набрала воды в чашку и смыла тварь в унитаз. Несколько раз жала на кнопку бачка, чтобы гарантированно, с концами. Чашку долго отмывала химией, но отторжение осталось и она задвинула любимицу поглубже в сервант. Выкинуть все же было жалко.

Аня стянула перчатки, взглянула на чистые ладони, но все равно вернулась в ванную, включила горячую воду, достала новую упаковку мыла, вытянула крупный ароматный кусок, тщательно, густо намылила руки и лицо, положила оплывший брусок на полочку. На поверхности мыла открылась продольная трещина и изнутри медленно высунулись длинные тонкие мохнатые лапки. Аня смыла пену, спрятала лицо в пушистое полотенце и не заметила, что из трещины вылез здоровенный паук и быстро спрятался за батарею.

Вечером Аня наполнила ванну, включила музыку, забралась в горячую воду, расслабилась, закрыла глаза и принялась тихо-тихо подпевать. Паук вылез из-за батареи, медленно и деловито прогулялся по стене, пока не оказался прямо над головой девушки. В этот момент Аня задела рукой поверхность воды, полетевшие брызги зацепили паука и он свалился ей прямо на волосы. Она инстинктивным движением смахнула его с макушки, только после открыла глаза и заорала. Паук шлепнулся в воду посередине ванны, но не утонул, а споро заскользил по поверхности в сторону выступающих небольшими островками ступней. Аня спрятала ноги под воду и вжалась в контуры ванной. Паук замер на секунду, сориентировался и устремился в противоположном направлении, в сторону ее лица.

Девушка завизжала снова и пулей выскочила из ванной, расплескав воду по всей комнате. Паук переждал бурю, невозмутимо выбрался из воды и побежал вверх по стене. Аня схватила вафельное полотенце и впечатала со всех сил чудовище в стену, потом долго давила сквозь ткань обеими руками, собрала, сжала этот кошмар в плотный комок, выскочила на кухню и выкинула все это месиво в окно на улицу.

Ночью она никак не могла уснуть, включила лампочку у изголовья, принялась читать. Вдруг книжный лист закрыла какая-то неясная тень, но буквально через долю секунды стали отчетливо различимы извивающиеся тонкие ножки размером с целую страницу. Аня рефлекторно отпрянула, сообразила расположение источника тени, дернула головой в обратную сторону и только затем в испуге повернулась лицом к светильнику. В 10 см от ее глаз висел на тонкой, спущенной с потолка паутинке жирный черно-зеленый паук. Аня застыла на секунду. Паук перебирал лапками, будто бы ласкал свою натянутую тетиву как проголодавшийся лучник. Потом он вдруг выбросил лапы во все стороны и спрыгнул на подушку. Аня взвизгнула, соскочила с кровати и включила свет в комнате.

И тогда она увидела их всех. На стенах, на потолке, на полу, висящих в воздухе на невидимых нитях, бегающих по мебели, по кровати, по постельному белью. Беззвучных, по-хозяйски самоуверенных, деловитых, быстрых, опасных. Будто вовсе и не её это комната была, а заброшенный пыльный чердак. В самом темном углу шевелилось что-то здоровое, волосатое, упитанное, ленивое. Аня не стала разглядывать дальше, схватила с тумбочки мобильник, выскочила из комнаты, захлопнула дверь, наспех оделась и сбежала из квартиры.

Прямо у двери подъезда ее будто поджидал, будто знал, что она появится, всё тот же жуткий старик.

– Вы меня не послушали! Вы не были на Садовой 22б! Теперь вы пожалеете!

– Что вы несете, при чем здесь Садовая?!

– Эти люди так просто не отступятся. Если вы хотите вернуть нормальную жизнь, вам придется отправиться на Садовую 22б!

– А если я этого не сделаю?

– Вы уже посреди ночи на улице кричите на полоумного старика и боитесь зайти в собственную квартиру. Дальше будет только хуже.

– Во-первых, я не кричу. Это вам неплохо бы поумерить тон. А во-вторых, вы можете адекватно объяснить, что это за Садовая такая, что меня там ожидает?

– Это называется «Квест». Только это вовсе не квест, а, скорее, наоборот.

Сцена 7. Ночью в лесу не страшно

Экспозиция.

Ранний сентябрь, ночь. Загородный дачный поселок. Будка охраны на въезде, шлагбаум, ворота. Ближайшие дома прячутся в отдалении на пригорке. Пространство слабо освещается одиноким фонарем на хлипком невысоком шесте. В 50 метрах от будки похрапывает вековой хвойный лес.

Внутри помещения сидит Кирилл в форме охранника. По его напряженной позе и выражению лица становится понятно, как тяжело дается дежурство: время тянется уныло, наваливается как огромный ком ваты, душит, вгоняет в тоску.

Кирилл глянул на часы. На циферблате 23:30.

Пробубнил себе под нос:

– Когда же эти гребаные сутки закончатся!

Накинул сверху зимний камуфляж и вышел из будки к шлагбауму. Потерся на месте, померил пространство шагами, выкурив сигарету.

– Уже пятнадцатая за день. Бросать надо…

Растоптал окурок с отвращением. Выждал еще несколько секунд, глубоко вдыхая свежий воздух, затем, нащупав в кармане пульт, нажал кнопку. Ворота перед шлагбаумом с приятным шелестом пришли в движение и отрезали его от внешнего мира.

Вернувшись в будку, он заварил чашку терпкого пуэра и расслаблено развалился в кресле перед монитором.

– Что за черт? С задержкой, что ли, идет?

Кирилл увидел в камере видеонаблюдения себя самого.

На экране монитора видно, как он докуривает, давит окурок, затем ворота начинают закрываться.

И этот миг его фигурка в мониторе вдруг странным образом изломалась, скрутилась на грани возможностей человеческого тела, затем снова распрямилась и начала совершать жуткие, непонятные ритуальные движения и ритмичные покачивания, будто нелепым здоровенным маятником пыталась загипнотизировать, затуманить, растворить; потом замерла с легким подрагиванием и принялась смотреть прямо в камеру как бы на себя самого.

Кирилл залип на пару секунд, шокированный.

– Что за нахер! Как это возможно? Это розыгрыш такой-то дебильный?

Он выскочил на улицу – там никого. Забежал в помещение к монитору – на экране никаких изменений: он сам вперился в камеру и слегка подрагивает.

– Ничего не понимаю!

Кирилл принялся вглядываться в экран, пытаясь разобраться, обнаружить выдающие подделку детали.

Тут его лицо криво ухмыльнулось в камеру, исказилось в немыслимом напряжении лицевых мышц и в таком виде застыло.

Настоящий Кирилл дернулся, отшатнулся от монитора, вмиг покрылся испариной.

Вдруг невдалеке резко и громко залаяла собака. Кирилл подскочил, отвлекся на секунду от монитора, рефлекторно