Шарлотта опустила занавеску.

– Кажется, это курьер экстренной доставки.

Элиза, которая в эту минуту пыталась оттереть специальным мылом чернила с платья девушки, подняла голову.

– Почему ты так решила?

– Я видела у него в руках письмо. Такие конверты используют только для очень срочной корреспонденции.

Желто-серый длинный конверт был запечатан красным сургучом.

– Пойду-ка взгляну, – Шарлотта поспешила к двери, где ее дядюшка уже здоровался с курьером.

Почтальон приподнял фуражку и поклонился.

– Герр Донхаузер?

Девушка заметила, как ее дядя сердито поджал губы при упоминании имени, которое официально носил. Она-то не сомневалась, что он действительно был внебрачным сыном Александра фон Гумбольдта, хотя этот факт до сих пор оставался не доказанным. И вообще этой темы в его присутствии не следовало касаться.

– У меня для вас приглашение. – Латунные пуговицы с имперским орлом сверкнули на солнце. – Распишитесь о получении, пожалуйста.

Курьер протянул ученому официальную бумагу и карандаш. Гумбольдт поставил подпись и взял конверт.

– И еще письмо – для фрейлейн Шарлотты Ритмюллер. Это вы, барышня?

– Да, – Шарлотта взяла письмо и быстро взглянула на обратный адрес. – Я тоже должна расписаться?

– Нет, благодарю. В этом нет необходимости.

Гумбольдт сунул руку в карман и протянул курьеру несколько монет.

– Премного благодарен, – поклонился почтовый служащий. – Желаю приятного дня. С Рождеством вас!

С этими словами он вскочил в седло, и подковы его лошади снова защелкали по брусчатке.

– Что там внутри? – поинтересовалась Шарлотта. – Кто нам пишет?

– Нам? – ученый насмешливо покосился на племянницу. – Если мне не изменяет зрение, на конверте стоит только мое имя.

Девушка не сдавалась:

– Но ведь оно из Берлинского университета, я вижу печать его канцелярии. А значит, скорее всего, адресовано всем нам.

– Ты так думаешь? – Гумбольдт приподнял бровь.

С тех пор, как ученый в знак протеста против научной рутины и замшелых ретроградов-академиков повернулся спиной к университету, ему удалось создать нечто вроде маленького частного исследовательского отряда, задачей которого стало расследование и объяснение необычных, а порой и совершенно невероятных событий и феноменов. Началось все с открытия ранее неизвестного индейского народа в Перу, умеющего строить летательные аппараты, за этим последовала экспедиция в восточную часть Средиземного моря, где исследователям довелось столкнуться на дне морском с гигантскими механическими монстрами. Оба дела вызвали острый интерес прессы во многих странах, и если руководство университета прислало приглашение, значит, весть об открытиях и приключениях Гумбольдта и его спутников достигли самых влиятельных научных кругов.

– Ну, давай же! – не выдержала Шарлотта. – Открывай!

Гумбольдт не спеша проследовал в кабинет, взял нож для разрезания бумаги и вскрыл конверт. Извлек оттуда листок дорогой бумаги ручной работы и развернул его. А затем, сведя брови на переносице, принялся за чтение. Внезапно его лицо прояснилось.

– Беллхайм! – наконец воскликнул он. – Не может этого быть!

– Кто?

– Рихард Беллхайм. Один из крупнейших этнографов нашего времени. Мы вместе проучились несколько семестров. Превосходный парень! Целую вечность его не видел!

– Почему?

– Ты же знаешь, что я постоянно путешествую, да и он тоже. Рихард – специалист по Африке, и проводит там большую часть жизни. Но это не его почерк. Должно быть, официальное приглашение. – Он перевернул листок. – Ага, вот: «Два года в Сахаре», – Гумбольдт слегка присвистнул. – Долго, однако!

– А что пишут в приглашении?

– Через три дня он сделает доклад о своей экспедиции. Нам прислали два билета. Загляни-ка в конверт!

Шарлотта заглянула. Там действительно лежали билеты, отпечатанные на бумаге с золотым обрезом.

– О чем еще говорится в письме?

Гумбольдт поправил очки и сразу сделался серьезным.

– Что там? Не мучай меня!

– Похоже, там будет присутствовать сам император. Здесь сказано, что он окажет университету эту высокую честь. Приглашены только придворные и официальные лица. – Он с сожалением бросил письмо на стол. – Какая жалость. Я бы с удовольствием послушал отчет старого приятеля…

– Что ты имеешь в виду?

Гумбольдт печально улыбнулся.

– Ты разве не понимаешь? На протяжении нескольких последних лет Германия пытается завладеть колониями на Африканском континенте. При этом мнение самих коренных жителей Африки никого не интересует – ее кромсают, как именинный пирог. Прискорбная глава в истории Германии, но все как всегда пытаются оправдать «национальными интересами», – последние слова он произнес так, словно у них был отвратительный вкус. – Если Беллхайм в присутствии императора докладывает о своих исследованиях в Северной Африке, то речь, скорее всего, идет о возможности приобретения новых колоний, а меня это совершенно не интересует. Постараюсь встретиться со старым приятелем в другой обстановке – с глазу на глаз и в самой непринужденной атмосфере.

– Но ведь император… – Шарлотта смотрела на дядю, широко открыв глаза. – Я еще никогда не видела его величество Вильгельма вблизи.

– Даже если ты туда попадешь, тебе это вряд ли удастся, – ответил ученый. – Он будет окружен целой армией агентов службы безопасности. Кроме того, вблизи он выглядит далеко не так импозантно, как на парадных портретах.

– Мне все равно. Только представь, столько там будет интересных людей! Парадные сюртуки и фраки, роскошные платья дам! Я еще никогда не бывала в таком обществе! Ну пожалуйста, давай сходим! Дядя!

Гумбольдт возвел глаза к небесам.

– Мне больше не нравится университет. И я испытываю отвращение к подобным сборищам. Ничего не имею против хорошего доклада, но тут попахивает политическими играми. Императорские прислужники будут льстить, пресмыкаться и лизать сапоги. Все будут толпиться вокруг Вильгельма и его супруги, стараясь подобраться как можно ближе. Ничего общего с наукой. Сплошная политика, а уж она – дело грязное.

– Ну пожалуйста, – не сдавалась Шарлотта. – Все-таки Беллхайм вспомнил тебя. В приглашении еще что-нибудь говорится?

– Погоди-ка… – Гумбольдт снова развернул письмо. – О! Здесь есть приписка, но уже другим почерком. Это… ох, черт! – Он поднес бумагу к свету и поправил очки. – Мне, кажется, пора к окулисту. Ты не могла бы прочесть?

Шарлотта взяла письмо.

– Подписано Гертрудой Беллхайм. Это его жена?

– Понятия не имею. Наверно, все-таки женился, пока я разъезжал по белу свету. И что же она пишет?