Даже интересно становится, как бы их бомбануло, попроси за меня сам император. Пришлось бы мне тогда стоять тут, словно нашкодивший ребенок?

— Приношу свои извинения за формулировку, — сухо бросает она. — У нас сложилось впечатление что на нас оказывают давление, выпячивая ваши заслуги как нечто неординарное.

— Вы сомневаетесь в оценке императора? — я с удовольствием перехожу к следующей запретной теме. — В том, что он решил выделить мои заслуги?

Женщина бледнеет, сжимает губы так, что они белеют, и переглядывается с мужиком. Я прямо таки слышу, как скрипят их зубы и чуть не позволяю себе улыбнуться.

Кажется, упражнение по словесности я решил на отлично. И до сих пор никого не послал и не оскорбил, учитель мной бы гордился.

— Никто не сомневается в воле императора, — слишком уж довольно отвечает толстяк и гаденько ухмыляется. — Как и в законах, им утвержденных. И по закону, с этого учебного года ни один студент не имеет права на ношение личного оружия.

Он многозначительно кивает на кинжал в ножнах, который закреплен на моем поясе. Ни о каких новых законах при подготовке дед мне не говорил. Ограничения касались только опасных артефактов и амулетов.

Студенты императорской академии обязаны проживать на территории академии почти все время обучения. С возможностью выбраться с островов в город только по выходным дням. И то, если не получают дисциплинарных взысканий и не имеют дополнительных занятий. А их, как я понял, хоть и выбирают добровольно, но практически все.

Даже если допустить возможность того, чтобы договориться уезжать и приезжать каждый день, этого мало. Пока я не получил никаких новостей о проклятии от Свейна, кинжал — единственное, что удерживает темную силу. И расставаться с ним по доброй воле я не намерен.

Я холодею, осознав, что они просто дразнили меня этими подначками, не объявив истинную причину сразу.

— Если мы, по какому невероятному стечению обстоятельств, ошибаемся и вы готовы отказаться от своего оружия, то тогда мы пересмотрим свое решение, — с легкой издевкой добавляет мужчина, манерно вытерев вспотевший лоб платком.

Вот и приехали. Вся троица застывает в ожидании моего ответа. Паранойя, довольно хрюкнув, начинает верещать, что это подстава.

Император не просто обиделся на мой отказ сотрудничать, но еще и выдал мне волчий билет на поступление. Как вовремя появился новый закон…

Поглумились, загнали в угол и теперь выставляют все так, чтобы я сам отказался. Сука! А вот хрен вам, крючкотворы небитые.

— Благодарю за предоставленную возможность и уделенное время! Не смею больше его тратить, — я кланяюсь. — В самое ближайшее время вы получите ответ. Позвольте на этом откланяться и пожелать вам всего наилучшего.

Пока они ошарашенно распахивают рты, я сбегаю. Ну, выглядит со стороны это как целеустремленная походка человека, спешащего по крайне важному делу. Надеюсь.

Огромный зал я прохожу очень быстро, боясь, что они вот-вот опомнятся, остановят меня и потребуют немедленного ответа.

Но мне везет и я не слышу за спиной ни звука. Выкрутился я ненадолго. И вот теперь надо думать, кому бить морду. Тьфу ты, как решать эту проблему.

Пока водитель отвозит меня домой, я начинаю подозревать и деда. Не мог он не знать о запрете оружия. Хоть и бросил все силы в подготовку, но возможно боялся опозорить род? Мог ли он так поступить? Демоны его знают, старого интригана.

Так, гляди, додумаюсь и до сговора главы рода с императором. Ну а что, один получает полезный инструмент, а второй избегает потери репутации. Я оказываюсь при службе на благо империи и все довольны.

Хтонь, я же исхитрился договориться и был готов практически к любому испытанию. Размечтался, как же.

Светослав Белаторский, он же Свят, он же глава рода, он же хитрый хрыч, «изволили отбыть», по словам нашего напыщенного дворецкого. И предусмотрительно плотно закрыться от ментальной связи.

Я мечусь по своей спальне, как тигр по клетке, протирая ковер и периодически рыча.

Связываюсь с друзьями, по очереди получая один и тот же ответ. Никто не в курсе о новых правилах, но и переживаний по этому поводу они не испытывают. Мол, зачем на учебу отправляться вооруженным?

Бэс, так и пропавший наглухо с моей монетой, по-прежнему не отзывается. И я бы начал беспокоиться по этому поводу, если бы не заметил вчера его краем глаза на кухне, пока меня подкармливали домашней выпечкой между уроками.

В итоге решаю сам связаться со Свейном. Это занимает немало времени. Мне выделяют один из общих рабочих кабинетов с антикварным телефоном. Массивная трубка с витым проводом и круглый фарфоровый циферблат поначалу вводят меня в ступор.

Постоянно застревая пальцем в миниатюрных отверстиях, накручиваю номер и дозваниваюсь до посольства. Там приходится объяснять несколько раз, что мне нужно, пока меня переключают с одного сотрудника на другого.

Они уже сами дозваниваются до ярла Генрика, а тот до Магнуса. К моему счастью, погода в горах наладилась и связь восстановили. Пока Магнус ходит искать своего двоюродного брата, я чуть не засыпаю. В лес он ушел что ли опять?

Разговор у нас получается трескучий и недолгий. Вопя сквозь помехи, признаюсь, что успешно потерял все номера, записываю их на первый попавшийся листочек бумаги. И выслушиваю ответ — жди.

У них в разгаре судебный процесс, хоть он и закрытый, но приходится постоянно мотаться в столицу то на дачу показаний, то для оформления бумаг. Свейн сообщает мне, что «вроде что-то нащупал, надо проверить источник» и на этом мы прощаемся.

Нда, вариантов у меня пока нет. Необходимо получить разрешение на оружие.

Устраиваю засаду на террасе, укрывшись в кресле с высокой спинкой. Дед возвращается домой после заката и я успеваю задремать, удобно устроившись и согревшись теплым вечерним солнцем.

Из обрывочного сна меня выводит звук мотора, хлопанье дверей и суета в коридорах. Глава рода раздает распоряжения о позднем ужине и, как я и предполагал, отправляется на свое любимое место с видом на парк и канал.

Я шевелюсь уже когда он устраивается в своем кресле и дед, увидев меня, подпрыгивает на месте:

— Великая девятка Иуну, Игорь! Ты чего тут притаился в тенях?

— Вот уж не думал, что тебя можно напугать тенями в собственном доме, — усмехаюсь я.

— Времена сейчас такие, неспокойные, — туманно оправдывается он и, отдышавшись, спокойно спрашивает: — Когда испытание?

Выглядит он абсолютно уверенным и вранья я не чувствую, хоть и сам не знаю, как я это делал раньше. На сильных эмоциях разве что.

— То есть ты не в курсе?

— О чем? Что-то случилось? — дед вроде действительно обеспокоен. — Неужели и ты учудил перед комиссией? Ох, чувствовал я…

— Нет, это скорее комиссия учудила. С новостью о законе, запрещающем личное оружие в академии, — я пристально смотрю за его реакцией.