– Ты куда-то конкретно по этим мосткам направлялась? – спросил он у нее. – А то залезай к нам в лодку. Мигом доставим до берега.

– Ничего конкретного, – покачала головой Мара. – Просто решила проверить, насколько вода поднялась. А заодно и купнуться. Дома за эти дни насиделась. Только лодка мне ваша без надобности. Своим ходом скорее вас доберусь. Давайте наперегонки. А потом приглашаю в гости. – Глаза ее задорно блеснули. – Если, конечно, ведьм не боитесь.

– Никаких ведьм нет! – с вызовом вздернул голову Никифор. – Во всяком случае, я в них не верю.

– Да ты не волнуйся, – отозвалась Мара. – Бабушка сейчас все равно в отъезде. Так что можете зря не бояться.

– Мы и не боимся, – заверил Егор.

Посетить жилище ведьмы в ее отсутствие – это ли не развлечение, особенно после трех дней, проведенных в тесном домике дяди Феди! Ведь ведьма почти то же самое, что колдун или кудесник. На мальчика нахлынули воспоминания. Последнее время он как-то почти не думал о другом мире, в котором ему пришлось побывать уже дважды. Зоя, Белка, Христофор Павлович… Образы их подернулись дымкой, вытесненные круговертью окончания учебного года. Потом была еще практика, во время которой они с Никифором и другими одноклассниками под палящим солнцем приводили в порядок небольшой зеленый островок возле здания школы.

Теперь вместе с воспоминаниями на него накатила смутная тревога. Как они там, в другой Москве? Что происходит в Башне? Проявили ли себя Зоины враги, и разбудил ли уже кудесник Зою, пребывавшую в таком глубоком сне, что непосвященные считали ее мертвой? Вдруг у них что-нибудь сорвалось? Но он гнал от себя нехорошие мысли. Ведь старый кудесник заверил его, что с Зоей все будет в порядке, и сон, в который он ее ввел, не причинит ей ровно никакого вреда. Как Егору снова хотелось бы снова попасть туда и убедиться в этом воочию! Но он не властен самостоятельно открыть путь в другой мир. И когда представится случай, неизвестно. Может, вообще никогда. В таком случае ему больше не узнать ничего о Зое, а ей не узнать, что случилось с ним. Егор тяжело вздохнул.

– Что-то я тебе не верю! Вон как поскучнел! – уже прыгала на берегу стройная длинноногая Мара. – Уж признайся честно, что поджилки трясутся!

– Было б с чего трястись, – буркнул Коржик, хотя слова Мары были обращены к Егору, чей задумчивый вид она приняла за испуг. – Он твою бабушку даже ни разу не видел.

– Из чего я делаю вывод, что ты сам с моей бабушкой встречался, и не без последствий! – ехидно воскликнула девушка. – Дай-ка, попробую угадать. Она, наверное, на тебя гуся натравила.

– Откуда ты знаешь? – вытаращился Никифор.

– Так я же ведьмина внучка, а значит, всех насквозь вижу, – явно подначивала его Мара. – Ведь права я, да?

– Было дело, – выдавил из себя Коржиков. – Я на велике дяди-Федином к Косачевым приехал, а цыплята твоей бабушки мне прямо под колеса бросились. Чуть не задавил. Тут она своему гусю «фас» и скомандовала.

– Он у нее чего, дрессированный? – заинтересовался Егор.

– Мне-то почем знать, – огрызнулся Коржик. – Только он на меня, как зомби, сразу попер. Крыльями захлопал, шипит. Огромный, жирный. Тонну, наверное, весит. Еле удрать удалось.

Девушка спряталась за кустом.

– Сейчас переоденусь и поведу вас к себе, – раздалось оттуда.

«Факт, замерзла, – снова подумал Егор. – И что ее на подвиги потянуло? Холодрыга ведь, а она – купаться. И ладно бы плавала, это хоть согревает, а то просто бродила. С прибабахом девчонка. Впрочем, бабушка у нее, видать, тоже неординарная. Ясно, в кого внучка пошла».

Мара предстала им облаченная в джинсы и резиновые сапоги. Поверх коротенькой майки она натянула куртку с капюшоном.

– Давайте затащим лодку повыше, – посоветовала она. – А то вдруг вода еще поднимется и унесет ваше плавсредство на середину озера. Боюсь, Ники, твой дядя тебя за это не похвалит.

– Я не Ники, а Ник, – строго поправил ее Коржиков.

– А мне больше нравится Ники, – сказала Мара. – Но, вообще-то, как хочешь.

– Да пожалуйста, называй Ники, – с неожиданной легкостью уступил тот.

Егор не верил своим ушам. Никифор обычно крайне болезненно относился к любым искажениям своего имени. Он только Егору позволял называть себя Ником, и то исключительно потому, что это звучало кратко и мужественно. В классе его частенько дразнили: «Не кефирчик, а сметана с коржиком». Он впадал в полную ярость и кидался на обидчиков с кулаками, но так как был невысоким и пухленьким, да и не слишком ловким, ему самому в большинстве случаев и доставалось.

Втроем они затащили лодку на возвышение и побрели по тропинке вверх меж густых зарослей, за которые еще продолжали цепляться клочья густого тумана. Дождь продолжал моросить, с веток капало. Не слишком уютно. Мара, однако, бодро шествовала впереди.

Егору было сперва невдомек, чем она так довольна. Потом он сообразил, что ей тут одной, наверное, очень скучно. Никого ведь вокруг, кроме бабушки, у которой характер явно не сахар. Вот Мара и радуется неожиданно обретенной компании. К тому же она не из местных, а гореловские ребята вряд ли горят желанием общаться с внучкой ведьмы. Предрассудки – страшная сила. Интересно, откуда Мара приехала?

Он как раз хотел ее об этом спросить, когда впереди показался дом. Черная покосившаяся двухэтажная изба. Все окна и двери забиты закопченными подгнившими досками.

– Ни фига себе! – ахнул Никифор. – Если не знать, ведь подумаешь, будто здесь сто лет уже никто не живет. А в прошлом году был такой симпатичный чистенький домик. Эк его покорежило. И краску за зиму смыло.

– Так они и съехали из-за того, что вроде фундамент треснул, одну из стен повело. Испугались, что рухнет, а на ремонт денег не наскребли. И на скот у них мор напал, – рассказала Мара.

Они осмотрели двор, заросший двухметровыми кущами крапивы и борщевика. Даже страшно к дому подойти. Да, в общем, и никакого желания не было. От заброшенного хутора Косачевых тянуло серой глухой тоской. Хотелось скорее уйти подальше.

– А вам с бабушкой не страшно жить рядом? – вырвалось у Егора. – Мало ли… Ну бомжи какие-нибудь сюда заберутся…

– Страшно? – хихикнула Мара. – Не забывай, Егор, у меня бабушка ведьма. Любого в два счета прогонит. А не послушается – заколдует. В паука превратит. – Она снова расхохоталась. – Кинет в угол хлева, и висеть ему там в паутине до скончания дней своих.

– Уже напугались, – небрежно бросил Никифор. – Нет, но вы только подумайте, – никак не мог успокоиться он. – Хозяйство налаженное. Дети-мелкота бегали, визжали. Собаки тявкали. Коровы мычали. Козы там, свиньи разные…

– Понятно, сильно шумели, – вмешалась Мара. – Я-то как раз без всего этого шума-гама отдыхаю.

– Разве в шуме дело. – Когда Коржиков оседлывал какую-то тему, останавливать его было делом бессмысленным. – Жизнь у Косачевых кипела. Огородище большой. Подсолнухи размером с таз. Нигде больше таких не встречал. И вот ничего не осталось. Даже следа. За одну зиму полная разруха. Куда же все делось? Крыжовник, помню, у них перед домом рос, смородина: черная, красная, белая. Вишни. Яблони. Сливы. А теперь одна крапива. С собой, что ли, все выкопали и увезли?