Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о возлюбленной, Денис попытался возродить в памяти вчерашнюю встречу в псом и сегодняшний сон. В абсолютной, звенящей тишине и кромешной темени он просидел несколько часов. Он безостановочно курил и думал о том, что в его жизнь просочилось нечто странное, прежде никогда не проникавшее за границы стройного, четко выверенного им мира. Это был суеверный ужас. Густой, жирный, обволакивающий его ужас, словно пеленал сознание, сковывал и разрушал прежние догмы, по которым Денис благополучно жил двадцать пять лет. Этот страх не был его собственным, он являлся чужеродным вторженцем, оккупантом, разрушителем и рождался он даже не в душе самого Дениса. Это было нечто общечеловеческое, коллективное.

Из оцепенения его вывел будильник, бодро извещавший о начале рабочего дня. Денис встал, машинально направился в спальню и, вырубив звук, повалился на кровать, ощутив невероятную усталость, накатившую как стремительно сошедшая с горы лавина.

Он сладко спал, без снов и тревог, словно его выключили и, наверное, проспал бы весь день, не зазвони под подушкой телефон.

— Алё, — прохрипел он, уткнувшись щекой в дисплей.

— Эй, Бойцов, — раздался в трубке раздражённый голос главного редактора, — где тебя черти носят?!

— Работаю, Игорь Аристархович, — нагло соврал Денис.

— Если ты работаешь, то почему я узнаю о последних происшествиях из теленовостей?! Все СМИ уже судачат о таинственном происшествии в доме генеральши, а я опять ни сном, ни духом! Завтра утром я сдаю номер в печать. Если через три часа на моем столе на будет статьи, — прогавкал начальник, — вылетишь с работы.

— Будет, будет, — увещевал Денис, вскакивая с постели и натягивая джинсы. — Дом генеральши, дом генеральши… — повторял он пытаясь вспомнить где именно слышал это народное название.

Память не подкинула ни одной подсказки. Тогда он решил прогуглить этот вопрос. Но на его беду начавшийся день был первым в месяце, а это означало, что интернет как в телефоне, так в квартире отключен. Денис врубил компьютер, намереваясь взять отсрочку платежа, но его моноблок решил провести системное обновление именно в этот неподходящий час, а брать обещанный платеж у своего негуманного оператора, он уже давно зарекся, так как тот каждый раз умудрялся подключить какие-то нелепые опции, пожирающие весь бюджет.

Делать было нечего, оставалось тащиться на Наличную к банкомату, иначе Игорь Аристархович его и правда когда-нибудь уволит.

Работа у Дениса была не ахти: небольшая колонка в третьесортной еженедельной газетенке. Но свободолюбивого парня она вполне устраивала — отнимала немного времени от прочих радостей жизни, на которые, правда, приходилось зарабатывать переводами и прочей писаниной.

Накинув куртку и наскоро зашнуровав ботинки, он выскочил из дому и дворами прошел к банкомату, купив по дороге кофе в пекарне. Как только он уладил все финансовые вопросы с оператором, сразу же полез в интернет, чтобы разузнать, что за напасть приключилась с генеральским домом, и почему главный редактор спустил всех собак именно на него.

Сначала страница долго не грузилась, но как только Денис увидел первую полосу новостей, то тут же поперхнулся свежезаваренным кофе. Во весь дисплей его новомодного телефона, красовался Катин дом, огороженный красно-белой лентой. Рядом с ее парадной стояли машины скорой, МЧС, ППС и пажарной.

Стало ясно недовольство начальника — от пресловутого дома Денис жил в 10 минутах езды. И, конечно, главный редактор был уверен, что его подчиненный в курсе утреннего происшествия.

Нетвердой рукой Денис набрал Катин номер. Электронная барышня сообщила ему, что Катерина вне зоны действия сети. Решив, не нагнетать обстановку, Денис убедил себя, что она просто-напросто так и не включила телефон после его вчерашнего прихода, и пулей кинулся к машине, бросая стакан с недопитым кофе в ближайшую урну.

Стоило ему сесть в автомобиль и завести его, как утробное рычание мотора воскресило в душе утренние фантомные страхи. Денису сделалось не по себе, он впал в некую прострацию и даже не заметил, как выехал на проезжую часть, и повернул вправо, игнорируя красный свет и нервный сигнал клаксонов.

Всю дорогу он как заведенный набирал и набирал Катин номер, надеясь, что случиться чудо, и она вдруг возьмет да и снимет трубку. Но этого не произошло. Тогда он принялся названивать своему единственному другу — Родиону Маслову, что служил водителем в шестидесятом отделении полиции и был в своем отделе на особом счету; знал больше прочих водил и был вхож туда, куда их обычно не пускают. Но Родик, тоже не брал трубку, что было уж совсем странно.

Подъехав к 12 линии, он увидел, что дом все еще отцеплен. Повсюду ходили люди в форме. Журналисты обступили ограждения, в надежде, что удастся поживиться новостями. Машины разных ведомств сменяли одна другую, служащие, проходили за ограждения уверенными, бодрыми шагами, скрывались за дверью нашумевшего дома, а через какое-то время выходили, подавленные и озадаченные. Одного немолодого, но на вид еще крепкого оперативника, вывели под руки и усадили в подъехавшую скорую.

Развинченный вид этого бывалого мужчины окончательно сломил Дениса.

— Что же там, мать вашу, происходит, если славные работники доблестной полиции не выдерживают? — бормотал он, курсируя подле ограждений.

Журналистов как он уже понял, за ограду не пускали, сведений никаких не сообщали, и вообще грозились применить силу, если те будут проявлять излишнее рвение.

Назревал скандал.

В надежде разжиться информацией у очевидцев случившегося, Денис поискал глазами жильцов дома, но их, судя по всему, куда-то попрятали.

Родик по-прежнему не брал трубку. Тогда он обошел дом, чтобы заглянуть в Катины окна. Но как только его взору предстали три зияющие чернотой дырищи, обрамленные остроконечными стеклянными осколками у него вконец сдали нервы. Он кинулся к парадной и попытался пробиться в дом. Два крепких человека в форме, перегородили ему путь.

— Это квартира моей девушки, — кричал он, — я должен знать, что там произошло, должен!

— О тебе доложат, и пригласят, — пообещали они, — жди.

Но ждать Денис не мог, его лихорадило, требовались какие-то действия, не важно какие лишь бы они могли развеять эту убийственную неопределенность.

Поняв, что здесь ему в ближайшее время ничего не разузнать, он сел в машину и понесся в шестидесятку, надеясь застать там Родиона.

В отделении полиции творилось что-то немыслимое — привычная неспешность, и даже некоторая вальяжность, сотрудников, сменилась рассеивающимся, словно газовое облако, возбуждением. Служители порядка бегали из кабинета в кабинет, неся в устах какую-то волнительную весть и кипы распечаток. Вся шестидесятка полнилась звуками открывающихся и закрывающихся дверей, шепотками и короткими, полными беспокойства возгласами.

Краем глаза Денис заметил уходящую Лизавету Петровну, несменную уборщицу шестидесятого отделения. Сердобольная тётушка знала его ещё студентом и всегда была к нему благосклонна.