Чарли П допивает свой стакан, берет друга под руку и ведет к выходу. «А кроме того, – говорит Чарли П, – в нашем мире, который кишмя кишит литературными критиками и прочими щелкоперами, какая книга выдержит испытание чтением».

* * *

На поиски женщины своей мечты Чарли П потратил многие годы. Он настойчив и неутомим, он вдоль и поперек объехал весь земной шар и прошел под парусом все семь морей; он даже построил собственный космический корабль и посетил внеземные цивилизации. И все же, несмотря на все усилия Чарли П, женщина его мечты по-прежнему уклоняется от встречи с ним. Но Чарли П это мало беспокоит Он из тех, кому не нужно объяснять, что настоящие проблемы начнутся, когда он найдет женщину своей мечты.

Вся жизнь Чарли П наполнена страданием – его поразил творческий кризис, и однажды, поддавшись внезапному порыву, он решает стать наемником. Нет, не заказным писакой, а всего-навсего водителем наемного экипажа. Он настолько преуспевает в своем новом ремесле, что вскоре покупает лицензию и становится полноправным водителем такси – в фуражке и с медной бляхой на груди.

И вот как-то воскресным днем, удобно устроившись за рулем своего автомобиля, абсолютно счастливый и совершенно свободный – ведь ему больше не нужно переживать и расстраиваться по поводу писем от издателей, в которых сообщается, что его рукопись никуда не годится, и его большее не гложет постоянный страх и не изводит сознание ответственности перед искусством, которому он служит, – Чарли П дал задний ход и, впервые в жизни дав себе волю, обратился к поэзии – высокой и чистой. Находясь в таком мечтательном расположении ума и возвышенном состоянии духа, он проехал на красный свет, вылетел на встречную полосу и врезался в грузовик, перевозивший взрывчатку. Ее вполне хватило на то, чтобы на воздух взлетел не только сам Чарли П, но и половина Манхэттена, а также все близлежащие окрестности. Насаженное на руль, как на вертел, объятое пламенем тело Чарли П было извлечено из адского пекла командой нью-йоркских спасателей – отчаянных храбрецов и скромных героев – и доставлено в больницу. Там, находясь между жизнью и смертью, мучительно борясь за каждый вдох, он поклялся врачам, что если выживет, то навсегда порвет с профессией таксиста, а также с внезапными творческими порывами, как бы ни были они чисты и возвышенны. И как бы ни был силен его писательский зуд, он предпочтет раскинуться на заднем сиденье автомобиля (лучше, если это будет один из тех длинных лимузинов, за рулем которого сидит ливрейный шофер) и невозмутимо поглядывать на проносящиеся за окном пейзажи. Таким образом он не только избежит аварий, не говоря уж об утомительно-скучном исправлении и переписывании уже написанных рукописей, но и сможет наконец спокойно насладиться чтением газетных публикаций и рецензий на его собственные книги. Дорогой читатель, мы с радостью сообщаем, что после принятия данного решения Нью-Йорк стал безопасным городом, а сам Чарли П осуществил свой давнишний честолюбивый замысел: он стал известным и плодовитым писателем, мэтром, которому рукоплещет весь мир. И неважно, что это лишь плод его воображения.

Чарли П становится членом клуба любителей здорового образа жизни. Он нанимает личного тренера, по нескольку раз в день отправляется на пробежку в Центральный парк и соблюдает строжайший режим: больше никаких ночных гулянок и никаких излишеств; алкоголь, табак, жирная пища, молочные коктейли – все долой, даже шоколадно-ореховые пирожные и те исключены. В ноябре Чарли П собирается принять участие в Марафоне.[2]

Тогда почему же он посмеивается над теми, кто, подобно ему, готовится к предстоящему событию? Может быть, потому, что знает – ему предстоит не просто двадцать шесть целых и две десятых мили дистанции, ограниченной строгими рамками (начало в Стейтон Айленд, затем Бруклин, потом через Квинс и Бронкс и к финишу на Манхэттене), – его дистанция не имеет границ и финишной черты, она бесконечна и проходит внутри самого Чарли П.

Чарли П не так уж сильно отличается от других людей. У него тоже есть цели, желания и стремления. Он хочет жить полной жизнью. Когда-нибудь его мечты сбудутся, надежды осуществятся и начнется настоящая жизнь. Когда-нибудь, – но не сейчас. В день своего тридцатилетия Чарли П принимает решение: начать жить всерьез и по-настоящему. И вот, с терпением стоика и невозмутимостью закоренелого отшельника, Чарли П ждет своего часа. Но, в отличие от других людей, Чарли П не пользуется привычными единицами времяисчисления. Нет, дни, месяцы, года ему не подходят. Его часы настроены гораздо точнее и тоньше. Свой отрезок времени длинною в тридцать лет он измеряет не днями, месяцами и годами, но часами, минутами, секундами и бесконечно малыми, не поддающимися исчислению мгновениями, которые помещаются между секундами. И надо отдать ему должное, Чарли П знает точно, до миллисекунды, когда начнется его настоящая жизнь.

Но время не стоит на месте. И уж тем более оно не остановится для Чарли П. Когда время приходит и наступает решающая, сверхъестественно малая миллисекунда, Чарли П протягивает руку, но поздно – она уже вне пределов его досягаемости. Увы, все его грандиозные, тщательно выверенные, идеально просчитанные планы рухнули. Хотя, честно говоря, Чарли П не особенно переживает; то, что он чувствует, скорее можно назвать облегчением. Однако мы знаем: Чарли П – решительный парень, он не дает часам опомниться, они едва произносят «тик» и не успевают сказать «так», а Чарли П уже начинает новый отсчет. Пройдет всего-навсего каких-нибудь сто тысяч часов, десять миллионов минут, сто миллиардов секунд и один миллиард квинтильонов долей миллисекунд, прежде чем ему исполнится сорок, или пятьдесят, или десять тысяч лет. Тогда, и только тогда начнется его настоящая жизнь.

* * *

Ночью считают овец. Проведя за этим занятием всю ночь, Чарли П считает овец весь день.

Чарли П – нимфоман. Напевает ли он, принимая по утрам душ, или беседует с богами, сетуя на свою горькую участь, все его мысли сосредоточены исключительно на женском теле. И тот факт, что он с удивительной легкостью добивается благосклонности прекрасного пола, ничуть не уменьшает его аппетит. В те редкие часы, когда он, благодаря своему решительному характеру, приложив неимоверные усилия воли, все же находит в себе силы воздержаться от секса, сама мысль об этом неотступно преследует его.

Ах, думает Чарли П, если бы только он мог освободиться от своей нимфомании, как бы сразу изменилась вся его жизнь. Он бы многое отдал, лишь бы поскорее превратиться в дряхлого и немощного старика, он бы всем пожертвовал, лишь бы познать тихое счастье импотенции. Может быть, тогда ему удалось бы положить конец беспредельному господству того свирепого дьявола, что неистовствует у него в штанах.