с стен и сводов церкви мозаики. Там же на стене церкви, совне ее, я отыскал несколько заметок латинских времени крестоносцев, которых мне не удалось разобрать. В самом храме в алтаре, поверх арки горного места, я прочел значительно поврежденную мозаическую надпись: Слава храма сего последняя паче первыя, глаголет Господь Вседержитель. Пророческое слово это еще раз возвратило меня к приятному предположению, что храм Дафнийский может принадлежать весьма отдаленной эпохе, и именно той, когда язычество только что пало, уступив место христианству, и когда слава бывшего на месте его Аполлонова капища еще жива была в памяти народной. Я невольно склонялся на сторону высказанного г. Питтаки в афинской археологической газете (№ 34, г. 1853) предположения, что храм выстроен в IV или V веке. Предположение это составлено на основании двух надписей, написанных на одном четырехугольном мраморном столбе, отысканном в ступеньках южного крыльца церкви. Две эти надписи расположены на двух сторонах столба (см. № 10). В последней надписи имя императора выскребено, но уцелевшие в первой надписи имена Аркадия и Гонория говорят ясно о рубеже IV и V веков19. Столб этот, хотя не мог попасть к церкви совершенно случайно, все же весьма слабым может быть основанием к заключению о современном ему построении церкви. Находясь среди колебаний и не веря сам своим заключениям, я пересмотрел хронологически всех изображенных на стенах святых и не без разочарования отыскал между ними св. Григория Акрагантийского, жившего во времена императоров Юстиниана II и Константина III (Погоната) и бывшего на VI Вселенском соборе (680 г.) еще в сане пресвитера, почившего же в глубокой старости, и след<овательно> концом жизни и прославлением входящего уже в VIII век. Против этого решительного свидетельства несовременности церкви императорам Валенту, Аркадию и Гонорию нельзя ничего возразить (кроме невероятного предположения, что церковь могла быть украшена иконами уже спустя много лет после постройки). Но, с другой стороны, самое изображение сего святого, одного и единственного из своих современников и даже предшественников ближайшего времени, должно вести к заключению, что церковь построена в то время, когда он только что прославился, и весьма может быть, что – знаменитою Ириною, уроженкою Афин20.

Возвратившись в город, в ожидании парохода мы обозревали другие древние церкви Афин, сохранившие в себе остатки стенной иконописи, как то: мраморную церковь, называемую малою митрополиею, – со многими замечательными фресками21 и т. наз. хорошую или пригожую церковь – в двух часах от Афин к северу, с остатками стенописи – тоже пригожей кисти (века XIV или XV), где я в первый раз на Востоке встретил (на одном из боковых сводов) изображение Ветхого денми (ὁ παλαιὸς των ἡμερῶν) и в четырех углублениях под куполом – четырех евангелистов. Хотели еще видеть церковь монастыря Кесарьян и́ на горе Имитте (Гимете) – также с древней стенописью, но не успели22. Срочный день отбытия парохода приблизился. Несмотря на близкое расстояние между Грецией и Св. Горой, нам грозила целая неделя плавания. Мы должны были зайти в Сиру, в Смирну, в Воло и в Солунь 23 . В пятницу вечером (10 числа) легкокрылая «ласточка» унесла нас от берегов Эллады.

Салоники, 19 июля 1859

Утро вчерашнего дня мы встретили в салоникском заливе. Пароход быстро приближался к городу, давшему свое имя заливу. Нетерпение вызвало меня из каюты на палубу. Картина, достойная слов, была перед моими глазами. По правую сторону от нас тянулся низменный берег полуострова македонского, возвышавшийся по мере отдаления от моря и кончавшийся вдали зубчатою линиею гор, из-за которой огненными столпами разливался свет еще незримого солнца. По левую руку все одето было мглою. Только высившаяся вдалеке громада утесов представляла собою несколько раздельных очертаний. Громада эта была Олимп, на самой вершине коего светил уже багряный луч солнца. Гора, столько славная своим именем, не поражала особенно свыкшегося с горными видами зрения. Ее надобно видеть между сентябрем и маем, убеленную снегами, чтобы испытать чувство древних, назначавших ее в жилище «отцу богов». Полная исторической жизни Македония один за другим представляла воображению свои чудные образы. Именитые представители различных эпох ее: Александр вел<икий>, Кесарь, апостол Павел, Константин, приснопамятные братья Кирилл и Мефодий, Григорий Палама и проч. занимали душу, поочередно, до тех пор, пока видимое не изгнало невидимого, и на место Фессалоники и Солуня не предстала нынешняя Салоника24, в ее все еще пленительном образе. Обширный рейд издали казался полным судов и представлял зрелище великолепное; потому что все суда украшены были разноцветными флагами, по случаю продолжающегося гощения в городе султана. В минуту, полную занимательности, прибыли мы. Вскоре после того, как пароход стал на якорь, последовало торжественное отбытие е<го> в<еличества> из города на прибывшую с ним эскадру. Вослед императорскому катеру неслись из города шумные клики народа, на которые военные суда отвечали громом орудий. Зрелище, полное блеска и не лишенное величия! Когда, вслед за тем, все стихло и успокоилось, открылось место спокойному созерцанию города, вмещающего в себе залоги другого, более продолжительного величия. Он лежит на скате горы, окруженный отвсюду высокою стеною с зубцами и, по местам, башнями. Значительное число куполов и около 30 минаретов, возвышающихся над пестрою массою зданий, придают ему общий со всеми турецкими городами характер. Несмотря на свое по преимуществу торговое значение и на свои частые сношения с Европою, город далеко отстал в успехах просвещения и веротерпимости от своего собрата и, частью, соперника, Смирны. В нем еще не видно возвышающегося в небо знамения креста, еще не слышно христианского благовеста.

Любопытство влекло меня поскорее увидеть славный храм Св. великомученика Димитрия. Он указан был мне почти в центре города, сторожимый самым большим минаретом. Мало возвышаясь над окружающим его уровнем домов, он превосходит все здания города своею обширностью и виден с моря во всю длину, рисуясь розовою стеною, пробитою множеством окон, по два вместе. Нетрудно было также отыскать взором Св. Софию, но ее низкому и широкому куполу, напоминающему, отчасти, свою цареградскую соименницу. Еще легче было угадать так называемую Ротонду, которой огромный и высокий купол, накрытый почти горизонтальною крышею, царственно высился над восточной частью города. Затвердив в памяти образы померкших святынь, я отправился на берег, чтобы отыскать их и увидеть вблизи. Город еще продолжал волноваться, как после сильной бури. Народ толпился на тесных улицах, в праздничных нарядах, с веселыми лицами и шумным говором, хотя две трети населения не могли принимать живого участия в