– Я знаю, сейчас он не заслуживает моей любви, и я не должен горевать, но… – он покачал головой и потер ладонью глаза.

Отец так изменился за этот год. Он стал ужасен и в больших, и в малых делах. Но Баш оплакивал не этого человека. Он оплакивал другого отца, которого знал раньше. Баш был любимцем короля, Генрих брал его с собой на охоту и в путешествия, практиковался с ним в рыцарских поединках и фехтовании. Баш сердечно любил того короля, своего отца, и именно его он помнил. Из-за этого глаза жгло от слез.

– Я скучаю по тому, каким он был в прошлом, – сказал он, отвернувшись. Он не хотел, чтобы Кенна заметила слезы в его глазах. – Я всегда надеялся, что когда-нибудь к нам вернется тот Генрих. И все снова станет на круги своя. Все наладится. Но теперь этого никогда не произойдет.

– Я понимаю тебя, – сказала Кенна. – Когда-то он был хорошим человеком.

Она подумала о Генрихе, которого встретила в первые дни при дворе. Она вспомнила о том, как он выложил свечами ее имя на лужайке. Она его любила. Каждый раз, когда король входил в ее комнату, Кенна чувствовала, как пробуждается ее кожа, оживает каждый сантиметр ее тела, она впервые испытывала подобные чувства. Он обнимал ее, когда они засыпали. Он любил целовать ее в ключицу, нежно проводить большим пальцем по брови. Она и представить не могла будущей жестокости.

Баш встал и пересек комнату.

– А теперь еще чума…

Кенна закрыла лицо руками. Даже сквозь затворенные ставни до нее доносились приглушенные крики деревенских. Баш повернулся к ней, и она увидела беспокойство на его лице:

– Думаешь, в этом стоит винить меня? – его голос оборвался на последнем слове. – Неужели Тьма был прав?

– Нет, Баш. Тебе нельзя так думать, – Кенна подошла к нему. Она взяла его за руки и посмотрела в глаза: – Ты спас мне жизнь. Ты спас жизнь Паскалю. Ты сделал то, что должен был. Ни в коем случае не сомневайся в этом.

– Ты и, правда, в это веришь? – Баш изучал выражение лица Кенны, эти теплые карие глаза, ее взгляд был таким успокаивающим. Хотел бы и он себя видеть таким, каким его видит она – сильным, честным, храбрым.

Кенна сделала шаг к нему, взяла его за руки, их пальцы переплелись. Ее руки были такими теплыми.

– Я знаю, что за воротами чума и она настоящая, – сказала она. – И я знаю, что Тьма предупреждал нас об этом. Но что нам было делать? Позволить ему убить нас в том доме? Отдать ему Паскаля?

Баш держал ее за руки. Он понимал, что она права.

– Я знаю… но…

– Никаких «но»! – сказала Кенна. – Мы не можем переживать и гадать, что мы сделали не так. Я благодарна тебе за то, что мы вместе и в безопасности.

Баш убрал прядь золотисто-каштановых волос, выпавшую из ее косы. Она почувствовала прилив гордости за себя, девочку, которая на его глазах стала женщиной.

– Я тебя так люблю, – сказал он и услышал удивление в своем голосе. Казалось невозможным, что после всего, что произошло, они смогли полюбить друг друга.

Их союз был приказом короля. Той же ночью провели спешную свадебную церемонию. Вначале они оба отказались в этом участвовать. Но прошли недели, он понял, что Кенна ему нравится, и вскоре симпатия переросла в нечто большее. Она была непредсказуемой. В отличие от других девушек при дворе, Кенна никогда не стеснялась выражать свое мнение. Ее можно было легко разозлить, но она быстро прощала. Она была забавна, умна и так красива, что иногда он отводил взгляд не в силах совладать с чувствами.

От этих мыслей на его лице появилась улыбка. Кенна наклонила голову и приподняла бровь:

– О чем ты думаешь?

– Думаю, что в итоге отец все же дал мне нечто замечательное, – сказал Баш, поглаживая ее пальцем по щеке. – Он дал мне тебя. И это самый лучший из всех подарков, который я когда-либо получал.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала Кенна. Она прижалась к нему, прижав его руки к своему сердцу. Он смотрел на нее в мерцающем свете свечей, ее щеки пылали, а губы были ярко-розовыми. Только сейчас он увидел, что на ней платье, которое ему очень нравилось – из ярко-желтого бархата, удачно оттеняющего ее глаза. Он вспомнил день, когда она надевала его в прошлый раз, и как он снял его с нее, и кружевную сорочку, которую она носила под ним.

Баш обхватил ее лицо обеими руками, притянул к себе и поцеловал ее. Вначале поцелуй был нежным, их губы едва соприкасались. Его пальцы играли с ее волосами. Он обнял ее за шею, и поцелуй стал глубже, страстнее.

Кенна целовала его в ответ, отвечая желанием на желание. Их губы слились. Баш спустился ниже, к шее. Он ласкал ее кожу, с наслаждением вдыхал запах лилии, ее духов, она откинулась назад, прижимаясь к нему. Он поцеловал родинку за ее ухом, которую обнаружил на прошлой неделе и от которой его охватывала дрожь.

Кенна беспомощно вздохнула. Она держалась за его плечи, пока его губы изучали ее кожу. Она провела руками вниз по рубашке, нашла край и залезла под нее, чтобы коснуться его спины. Снова поцеловала его. Она нашла его язык, ее губы настойчиво заставляли его обо всем забыть.

Баш запустил руки в волосы Кенны и прижал ее крепче, чувствуя биение ее сердца. Он потянулся и развязал завязки платья и узел под ее грудью. Вспомнив о пуговицах этого платья, которые прошлый раз заняли невероятно много времени, он просто попытался снять его через голову. Натянутая ткань порвалась, и раздалось несколько быстрых щелчков. Дождь из пуговиц посыпался рядом с ними.

– Это было так необходимо? – поддразнила Кенна, уперев руку в бок.

– Что? Не слышу ни слова из того, что ты сказала, – засмеялся Баш, рассматривая ее. Сейчас на ней был только корсет. Ее талия была тонка, кожа казалась атласной в свете свечей.

Кенна улыбнулась, затем схватила его за рубашку.

– Я спрашиваю, это было так необходимо? Ты испортил мне платье.

– Я починю его, – ответил Баш и закинул платье в ближайшее кресло. Затем потянулся к ее спине. Он уже распускал ее корсет, его нетерпеливые пальцы тянули завязки, сдерживающие его сзади.

– Конечно, починишь, – Кенна старалась говорить строго, но слова потонули во вздохе удовольствия, когда он поцеловал ее шею. Она стянула рубашку с Баша и бросила ее на пол. Затем провела руками по его широким плечам, чувствуя под кожей тугие мускулы. Больше всего она любила его руки, когда он обнимал ее, она чувствовала себя защищенной.

– Не могу с ним справиться. Я лишь главный конный егерь, – сказал Баш, приподнимая бровь. Он повернул ее, держа за плечи, чтобы рассмотреть завязки корсета. Верхняя часть ее спины была обнажена, но половина корсета осталась не расшнурованной. Он пропустил через завязки руку и начал за них тянуть, чтобы ослабить корсет. Но слишком торопился. Когда он, наконец, его распустил, то стянул его через голову.

Кенна повернулась к нему, прижалась к его обнаженной груди и улыбнулась. Баш крепче прижал ее, проводя руками по ее плечам, слегка изогнутой спине, под руками он чувствовал тепло ее кожи.