Он поднял ее на руки и понес к кровати. Она обхватила его за шею руками. Она чувствовала себя такой маленькой, такой легкой, когда он держал ее. Затем он опустил ее на кровать. Их поцелуи были пылкими, дыхание стало синхронным, тела слились воедино, потерявшись во времени и друг в друге.

Вдруг послышался скрип.

Кенна застыла. Она могла поклясться, что слышала что-то. Возможно, мимо двери просто прошел слуга, может, ветер бился в окна. Она закрыла глаза, снова прижалась губами к губам Баша, но не могла забыть это. Она приподнялась на локтях, изучая комнату, освещенную свечами.

– Что? – пробормотал Баш удивленно. Его взгляд был затуманен страстью.

– Мне кажется, я что-то слышала, – прошептала Кенна. Она посмотрела на окна, но они были по-прежнему закрыты. Ровно горели свечи. Затем она повернулась к коридору. В дверях, которые были приоткрыты лишь на дюйм, стоял Паскаль. Он смотрел на них со смущением и ужасом на лице.

– Паскаль! – ахнула Кенна. Баш скатился с кровати, а Кенна поспешила прикрыться, натянув на себя простыню. Она чувствовала, как горят ее щеки. Сколько мальчик простоял здесь? Что еще он видел? Он знал, чем они занимались? Она сделала шаг к двери и увидела, что мальчик не смущен, он напуган.

– Бояться нечего, – сказала Кенна, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Она оглядела комнату и заметила рубашку Баша на полу. Она подняла ее и быстро надела, убедившись, что ее тело прикрыто.

Когда она оглянулась, в глазах Паскаля стояли слезы. Кенна не могла видеть его таким, особенно когда причиной слез была она. Она провела с мальчиком достаточно времени и знала, что он тяжело принимает новое. Он столько пережил за последние месяцы, даже видел, как убивали его семью. Он многие дни жил в лесу один. Он отчаянно нуждался в покое и стабильности, это был единственный шанс помочь ему оправиться.

– Пожалуйста, не расстраивайся, – Баш сделал попытку. – Все хорошо.

Но Паскаль лишь покачал головой. Он развернулся и вышел, но затем перешел на бег, его шаги отдавались эхом в каменном коридоре.

– Паскаль, – позвала его Кенна, хватая платье с пола и влезая в него. Она пыталась надеть его, но бесполезно, у него были оторваны пуговицы. – Все хорошо! Пожалуйста, вернись!

Но когда она, наконец, выглянула из комнаты, Паскаль уже повернул в другой коридор и звук его шагов стал тише.

– Еще вина, моя королева?

Мария смотрела на слугу, протягивающего ей бутыль красного вина. Она изучала его темные глаза, его губы, стараясь найти что-то подозрительное. Невозможно понять, кому можно доверять.

– Нет, спасибо, – сказала она. Вроде бы слугу зовут Томас, хотя она недостаточно уверена, чтобы обратиться к нему по имени. Мария знала, что слуга никогда не поправит королевскую особу. Вроде бы Томас кивнул и сделал шаг назад, но не ушел. Мария слишком поздно поняла, что он ждал ее распоряжений.

«Потому что сейчас ты здесь королева», – напомнила она себе.

День почти подошел к концу, а Мария все еще не привыкла. И хотя она была королевой с шестого дня жизни, реально править ей еще не доводилось. До этого момента.

– Но, пожалуйста, убедись, что у остальных гостей есть все, что они могут пожелать, – она старалась, чтобы все выглядело так, будто не было паузы, во время которой она вспоминала о своих обязанностях. – Особенно у моего дяди.

Мария посмотрела через стол на герцога де Гиза. Брат ее матери был важным господином, склонным к вспыльчивости. Было лучше оставаться у него в фаворе, и она решила, что вино только поможет их отношениям. Слуга кивнул и ушел к другому концу стола.

Мария осмотрела зал. Ей не хотелось признавать это, но Екатерина проделала исключительную работу, организовывая ужин в столь короткий срок. Это был поминальный пир в честь усопшего короля, и на него явно не поскупились. С балок потолка свисали венки. Столы, сервированные лучшим начищенным серебром, украшали букеты роз. Мария слышала, как слуги сплетничали о невероятном количестве еды, которую скоро подадут: девять блюд, включая фазана, зажаренного молочного поросенка и креветки на гриле.

Несмотря на грустный повод, в комнате шла оживленная беседа. Грир сидела рядом со своим нареченным, лордом Каслроем, и разговаривала о скором переезде в его земли на юге. Каслрой, как обычно, перевел разговор на торговлю перцем, и Мария заметила скуку на лице Грир. На ее лице всегда отражалась тоска, когда жених упоминал торговлю пряностями, что в присутствии Марии случалось невероятное количество раз.

Несколько других столов были полупустыми – напоминание о том, что происходило за стенами замка. С распространением чумы толпа придворных заметно уменьшилась, лорды и леди не решались путешествовать, опасаясь подцепить болезнь в дороге. Лорд Фифе, седой мужчина в красной одежде, был одним из тех, кто успел проникнуть за ворота до того, как они опустились. Мария не позволила себе больше одного раза задать ему вопрос о прогрессе чумы. Он что-то видел в дороге? Он приехал по южному пути или северному? Франциск, вероятнее всего, поехал на север к деревне, где была Лола.

Ей было неприятно представлять свою подругу, в одиночестве переживающую боль. Между ними столько всего произошло, но Мария и Лола стали лишь ближе, охраняя тайны друг друга, стараясь все устроить таким образом, чтобы о Лоле позаботились, когда появится ребенок. Мария испытала такое облегчение, когда в нужное время появился лорд Джулиан, пожелавший жениться на Лоле. Никто не знал, что ребенок был от Франциска, никто бы и не узнал. Так хотела Лола, и это, без сомнения, было бы лучше для ребенка. А вдруг Лола больна, изменится ли ее решение? Ужасно было думать об этом, но Мария надеялась, что Франциск привезет дитя ко двору и его будут растить здесь. Лола хотела бы, чтобы о нем позаботились.

Мария пригладила волосы, стараясь думать о чем-то спокойном и приятном. Только Нострадамус казался таким же растерянным, как и она. Он сидел за столом напротив нее, склонившись над пустой тарелкой, сдавив виски пальцами. Он был придворным прорицателем. Несмотря на его близкие отношения с Екатериной, он казался хорошим человеком с добрым сердцем, что было редкостью для французского двора. Но с тех пор, как его посетило видение о том, что Мария станет причиной смерти Франциска, она старалась держаться от него на расстоянии. Подобная сила, подобное знание будущего пугали ее.

– Мария? – Она обернулась и встретилась взглядом с Грир. – Ты слышала, что я сказала?

– Прости, я отвлеклась. Так что ты говорила?

Грир прикусила губу, как обычно делала, когда нервничала:

– Лорд Каслрой, – она легко кивнула на безучастного мужчину, сидевшего напротив нее, – говорил о чуме. Один из стражников сказал, что толпа у ворот растет.

– Чума, – повторила Мария, кивнув. – Да это ужасно.

Она посмотрела вокруг, надеясь отвлечься на что-то другое. Группа у камина танцевала. Рыжеволосая женщина смеялась, откинув голову.