Но Лео не забыл боль в ее глазах, когда он сказал, что любовь прошла. Он не говорил, что любви никогда не было, но признание все равно разбило Грейс сердце. Тогда он поклялся, что больше никому не причинит такой боли. И к счастью, этого не сделал. Даже когда несколько лет назад развелся снова.

Генри поставил бокал обратно на стол и скептически посмотрел на сына:

– Правда? Тогда в чем проблема? Ты так и не объяснил, почему развелся в первый раз. Я решил, что у тебя была другая женщина.

– Не было другой женщины. Я просто разлюбил Грейс.

– Понятно. Извини. Но ты и раньше мог мне все объяснить.

– Мне просто не хотелось об этом говорить. Наверное, было стыдно.

– Незачем стыдиться честности. Значит, ты был верен?.. М-м-м, я удивлен. Но во втором браке все было иначе?

– Неверность сыграла большую роль в этом разводе, – признал он. – Но не моя.

Генри нахмурился, его рука с бокалом замерла у губ.

– Имеешь в виду, что Хелен изменила тебе?

Лео усмехнулся:

– Спасибо, что говоришь так, будто это невозможно.

Генри не мог поверить, что женщина может смотреть на другого мужчину, когда в ее жизни и постели есть Лео.

– Так с кем спала эта дурочка? – спросил он. – С одним из партнеров по съемкам?

– Застукал я ее с одним, – сухо признался Лео. – Она утверждала, что это просто секс и что ей нужно расслабляться во время съемок. Я с ней не согласился. А теперь можем мы поговорить о чем-нибудь другом? Например, о вине?

– Оно тебе нравится?

– Такое же хорошее, как в Европе.

– Ничто не сравнится с южноавстралийским ширазом. И ничто не сравнится с Сиднейским заливом в новогоднюю ночь.

– Тогда будем надеяться, что погода не изменится.

– Не должна. А я надеюсь, что Виолетта не сбежит в последний момент.

– Думаешь, она может?

Генри нахмурился:

– У нее был непривычный голос по телефону. Уверенный. Нет, я думаю, что она придет. Лишь бы не нарядилась кем-нибудь скучным. Джейн Эйр. Или монахиней.

Лео с нетерпением ждал встречи с ассистенткой Генри. И ответа на вопрос, что она наденет на вечеринку. Жаль, что это не сегодня. Но придется ждать целых два дня. Черт! Терпение не входило в число его добродетелей.

– Тебе не о чем волноваться, – сказала Джой, когда они с Виолеттой подъехали к квартире Генри. – Выглядишь потрясающе.

Виолетта знала: Джой говорит это, просто чтобы ее успокоить. Вся ее отвага вылетела в окно, когда она села в машину.

– Я не могу, Джой, – выдавила она, сцепляя влажные ладони на коленях.

Джой вздохнула, притормозила у тротуара и строго посмотрела на Виолетту.

– Мне напомнить, что произошло в самолете?

Виолетта поморщилась от стыда. Она была полна решимости измениться после столкновения со смертью. Но теперь готова была остановиться на первом же шаге.

– «Жизнь, прожитая в страхе, – не жизнь», – процитировала Джой. – Но решать тебе. Если ты действительно хочешь вернуться домой, я тебя отвезу. Но утром ты себя будешь ненавидеть.

Виолетта уже себя ненавидела.

Джой ласково коснулась ее пальцев с побелевшими костяшками.

– Понимаю, тебе трудно. Но надо с чего-то начинать. Нельзя прятаться до конца жизни. Ты больше не подросток с прыщавым лицом и шрамами. Ты красивая молодая женщина с чистой кожей, потрясающими глазами и фигурой, за которую я в твоем возрасте убила бы.

– Правда?

– Ну конечно! Даже в двадцать лет у меня не было груди. И бедер. Но мы говорим о тебе, а не обо мне, милая. Ну так что? Пойдешь на вечеринку к начальнику или так и останешься трусишкой?

Виолетта не выдержала и засмеялась.

– Конечно, – продолжала Джой, – если ты попросишь отвезти тебя домой, я буду очень сердита. У меня ушла целая вечность на то, чтобы найти этот чертов костюм во всем том сентиментальном хламе, который у меня накопился, и еще больше – на то, чтобы подогнать его по твоей фигуре. Когда Лиза играла в колледже Белоснежку, она была такой же худой и плоскогрудой, как я. Посмотри, сколько работы потребовал один только корсаж! Пришлось разрезать его посередине, а потом добавить петли, шнурки и кружева, чтобы освободить место для твоей роскошной груди.

Виолетта посмотрела на корсаж своего костюма. Она не замечала, что ее грудь настолько открыта. Зрелище только усилило ее волнение: Виолетта не привыкла демонстрировать свое тело.

«Леди Гвендолин не стеснялась, – неожиданно мелькнула у нее мысль. – Она гордо демонстрировала всем свое декольте, наслаждаясь тем, какой эффект это производит на капитана Стронгбоу».

– Не забудь, сколько денег ты потратила на все остальное, – безжалостно продолжала Джой. – Новые туфли. Прическа. Макияж.

Как ни странно, мысль о леди Гвендолин убедила Виолетту больше, чем напоминание о потраченных деньгах. Она сделала глубокий вдох, расцепила онемевшие пальцы и медленно выдохнула.

– Ладно. Я пойду.

Джой просияла:

– Замечательно. Я так тобой горжусь!

Виолетта собой не гордилась. Она все еще до смерти боялась. Но теперь нельзя было и подумать о том, чтобы поехать домой.

– Позволь мне дать еще один совет, – сказала Джой, снова заводя машину. – Выпей пару бокалов вина, как только придешь на вечеринку.

– Хорошо. – Виолетта тоже считала, что это отличная мысль.

– Если подумать, тебе нечего бояться. Это просто вечеринка.

Виолетта расправила плечи. Джой права: это просто вечеринка, и бояться нечего. Она не останется одна в комнате, полной незнакомцев: там будет Генри и хотя бы один из авторов, с которыми Виолетта встречалась или разговаривала по телефону.

К сожалению, там будет также немало людей, которых она не знала, – умных, образованных, таких, с которыми предпочитал общаться Генри. Людей из мира искусства. Сценаристов и художников. Музыкантов и актеров…

– Ох, я совсем забыла! – воскликнула Виолетта, когда Джой въехала на крутой спуск к гостевой парковке при доме Генри. – Там же будет его сын!

– Кинопродюсер? – Джой была о нем наслышана от Виолетты, которая пересказывала то, чем с ней регулярно делился Генри.

– Да, Лео. Он приехал из Лондона, чтобы провести с отцом Рождество и Новый год.

– Разве это плохо?

– Нет. Нет, просто… он же знаменитость. – И к тому же настоящий красавчик. У Генри на столе стояла фотография сына.

– С ним приехала жена?

– Какая жена?

– Он же был женат на Хелен Уильямс, актрисе?