— Конечно знаю! Он косит…

— Угу! «Косит»… Ну, ты выступил! Чтобы он нам дом скосил, да?! Комбайн — это аппарат для кухни, который взбивает!

Гоша удивился.

— Кто тебе подарил эту куклу? — изумленно спрашивает мать.

— Мальчик.

— Какой еще мальчик?

— Ну, просто мальчик… Обыкновенный… Гоша… Он рядом живет…

— Он за тобой ухаживает?

— А что значит «ухаживает»?

— Дарит кукол.

— Не кукол, а только одну куклу, — уточняет Лёка. — Это называется «ухаживает»? Как за больной? Почему?

Мать не отвечает. Смотрит пристально…

— А зачем ты пришла ко мне? — рассеянно спросил маэстро.

Хороший вопрос… И на него надо найти хороший ответ… Какой?

А главное, понравилось ему, как она пела, или нет? Лёка гадала, нервно и напряженно. Понравилось или нет…

— Чтобы вы помогли мне пробиться! — нагло заявила она. — Как любил говаривать наш первый господин президент дядя Миша, главное — начать, а потом углубить, а дальше — процесс пошел. Чудесная философия!

Нахальства ей не занимать.

— Вот как… Гм-м… — Маэстро окинул нее беглым взглядом. — Ко мне все приходят именно за этим. Но далеко не у всех хватает честности в этом признаться.

Смотри-ка, считает меня честной… Неплохое начало…

— А сколько тебе лет, откровенная детка?

— Не называйте меня деткой! — вдруг взорвалась Лёка. — В этом слове есть что-то нехорошее, какой-то дрянной, унижающий подтекст!

— О-о, да ты, оказывается, ершистая, будущая певица! Прямо взрывная волна, — усмехнулся маэстро и вновь задумчиво взглянул на Лёку. — У меня просто никогда еще не было женщины и ребенка в одном лице. А я всегда мечтал о ней, чтобы называть деткой. Не получилось…

Он встал и подошел к окну, внимательно рассматривая капли на стекле. Отличное занятие… Даже думать не надо…

— Мне на долю всегда выпадали солидные манерные дамы, — флегматично пожаловался маэстро. — Чопорные до безобразия. Ты даже представить себе не можешь, насколько это отвратительно! А чопорность, детка, сначала передается по наследству от матери к дочери, а потом ею заражаются в обществе, как гриппом. Но грипп проходит, а с этой мерзкой чертой по-прежнему рождаются и умирают.

Куда уж яснее, подумала Лёка. Прицеливается… Точнее, уже выстрелил и угодил прямо в цель… Да и как тут промахнуться, чего тут не попасть, если цель сама стоит у тебя на дороге. Бежать не собирается и всеми силами напрашивается на роль жертвы… Это сначала… Позже она планирует стать победительницей и завоевать весь мир…

— Ты принимаешь мое предложение? — Маэстро повернулся от окна.

Взглянул прямо и остро. Как следователь… Не хватало только лампы прямо в глаза…

Неужели есть на свете идиотки, которые отказываются?! Мать моя женщина… Да разве у начинающей певицы есть другой выход?! Большое спасибо, что этот подвернулся… Не всем так везет…

И Лёка с готовностью кивнула.

У маэстро в удивлении изогнулись красивые, похоже, выщипанные, как у женщин, брови.

— Но ты даже не спросила, что за предложение! И сразу согласилась?

Лёка в замешательстве открыла рот. О чем говорит этот холеный вальяжный господин?! Разве есть иное предложение, чем всем хорошо известное?!

Он засмеялся. Маэстро откровенно потешался, даже издевался над ней.

— Видишь, как ты испорчена, детка! Так рано! Откуда ты явилась, из какого захолустного городка, где все, видимо, судя по тебе, отравлено фальшью и грязью?

— Неправда! — вспыхнула Лёка. — У нас чудесный город! Красивый и чистый! И люди в нем очень хорошие! Там живет моя любимая тетя Соня!

— А-а, так ты приехала из Одессы? — хмыкнул маэстро.

— Вы насмехаетесь! — крикнула еще громче Лёка.

— Да нет, детка, и не думал. — Маэстро покачал красиво седеющей головой. — Ты очень напоминаешь мне нынче тучку небесную, вечную странницу… Сегодня утром в метро, когда ты ехала ко мне, тебе оттоптали в вагоне ноги… Ты устала и замучилась… Это правда… Ты рвешься вперед и вверх, но тебя словно кто-то туда не пускает… — Он глянул вопросительно. — Я угадал?

— Нет! — выпалила Лёка. — В метро вообще было пусто, как перед концом света… Во всяком случае, всемирный потоп налицо… Снова пошел дождь…

Маэстро чуть заметно усмехнулся. Где-то за облаками заморгало солнце, обещая прорваться сквозь хмарь.

— Зато лето было слишком жаркое… А если лето «радовало» дождями, осень просто обязана обогреть. И наоборот. Средняя годовая выдерживается неизменно. И в жизни тоже. Видишь ли, у меня такая несколько странная манера общения… Кто не привык к ней, еще с этим незнаком, тому поначалу возле меня тяжело и непривычно. Ты успокойся и спой мне снова «Ты поила коня…». А я послушаю. У тебя очень неплохо получается…

И Лёка вновь изумилась…

В то воскресенье Лёка, покинув дачу подруги, проголосовала на шоссе. Моментально рядом тормознула «тойота». Поворот не новый.

— Садитесь, раз завелись лишние деньги, — деловито пригласил бородатый водитель средних лет, распахивая дверцу. — Куда путь держим?

— В столицу нашей огромной родины, куда же еще? — Лёка шлепнулась на перегревшееся в постоянно влажном, словно банном воздухе и задыхающееся от духоты сиденье.

Какая-то ненормальная жара тянулась все лето… Постоянно хотелось смыть с себя липкую приставучую городскую пыль и выстирать платье и белье. Застыло разварившееся до блеклой вылинялой синевы небо, изрисованное самолетами, безжалостно изуродовавшими его в вышине, расчертив белыми растапливающимися линейками. Небу явно опротивели и наглые самолеты, и птицы, пытающиеся показать себя в полете, не понимающие, что часто отрываться от земли не стоит, и люди, глупые люди, которые пробовали разгонять насмешливые облака, издевающиеся над слабостью человечества.

Лёка вздохнула. Под прожарившимся на сковородке солнца и уставшим небом замерли измученные деревья и тощие бродячие собаки. Распаренный, еле двигающийся, выгоревший город… Он с нетерпением ждал осени и дождей.

Бородатый водила молча и угрюмо гнал машину в Москву, изредка посматривая на тихую, неподвижно и тоже безмолвно сидящую рядом Лёку. Странный мужик… Молчит и молчит… Может, немой, как Герасим?

Лёка вытащила из сумки зеркальце и полюбовалась на себя. Очень ничего… Ни следа поганой косметики на недавно умытом душистым мылом лице, детская прическа — волосы за ушки, бровки колосками… И ни малейшей завлекательности в чистом поднебесном взоре. Завлёкательности…

Казалось, она просто возвращается с пикника, где сидела совсем недавно возле шипящего костра в кругу старинных верных друзей и подруг. И жарко дышал горячий кровавый шашлык, лилось густое бордовое вино, и низко звучала гитара, с удовольствием припоминающая чужие слова и мотивы.