— Да-а, — вспоминал я на этом месте рыночный комплекс «Фортуна», так давно и прочно вошедший в наш обиход после закрытия завода, что казалось — был там всегда. — Ни тебе авторынка, ни стройматериалов, ни техники, ни «Ленты», ни «Посуда центра».

Осталось понять, где это всё и многое другое в нашем промышленном городе нынче найти, и будет нам счастье. В общем, магазин мужской одежды мы конечно нашли, и он вопреки опасениям не был пуст. Нет, товара полно. А что наши вкусы нынче не в моде, так кто нам доктор? Трусы-семейники, майки и даже носки в наличии. Пару нейтральных рубашек я себе присмотрел. Эх, где бы джинсы достать? Задружиться с модным чуваком со старших курсов нашего факультета? На его «Монтану» с завистью смотрит весь студенческий коллектив и половина преподов. Но им они в любом случае не по карману, а я бы и парой-тройкой таких прибарахлился. Ладно, перетрём при встрече.

Не менее сокрушительное чувство, чем около бывшей «Фортуны», навалилось на меня на Центральном рынке. Торгового комплекса, который всегда казался незыблемой цитаделью, не было.

— Ты чего, Саня, его в конце восьмидесятых построили, — не преминул подначить меня Лёха.

Обычно это я просвещал своих друзей, оглашая факты из истории, подслушанные на экскурсиях.

— Ага, — согласился я, отгоняя наплывающее видение современного центрального рынка: нескончаемая пробка, нескончаемые потоки покупателей, гигантский днсовский зелёный человечек над козырьком главного входа, модные бутики вокруг, парковка, забитая под завязку…

Перед нами предстало угнетающего вида казённое строение. Именно казённое. При взгляде на него, это слово выскочило из каких-то глубин детской памяти. Вот эти окна, разделённые на много секций, двери окнам под стать. И ряды зелёных грубых столов перед ним, напомнивших мне учебные верстаки из школьной мастерской. На столах шла торговля частным порядком. Перед нынешним рынком тоже торгуют на улице, но блин, тут дальше шёл большой пустырь на месте Торгового комплекса и какие-то сараюхи по краям. Всё вместе имело крышесносный эффект. Никаких Шанхай-сити и торговых площадей Чекотова. Вместо ТРЦ «Карамель» — кондитерская фабрика. Ура! Местные конфеты тоже улёт! Двадцать лет по ним все иркутяне вздыхали.

Ладно, раз пришли, потолкаемся по базару, поглядим, чего хорошего продают, послушаем, о чём говорят, поспрашиваем, не сдаёт ли кто комнату, а лучше квартиру целиком. Пошли по рядам, высматривая потенциальных владельцев лишней жилплощади. В наши дни у таких бы таблички висели-стояли с объявлением, но тут полная конспирация. Никто не хочет светить нетрудовыми доходами. Только через общение, никак иначе.

— Жареной картошки хочу, на сале! — признался Лёха, пока мы шли через ряды огородников.

— И огурчика солёного! — кивнул я на эмалированную кастрюлю, в которой плавали крепенькие хрустящие пупырчатые огурчики. — Под водочку.

— Давай возьмём? Картохи, огурцов и сала.

— Милай, бери картоплю, своя, молодая, во рту тает. Недорого отдаю, — тут же ухватилась за мой рукав бабуля божий одуван.

Я кинул взгляд на картошку, высовывающуюся из куля, стоящего рядом с бабулей.

Здоровые как лопаты клубни были бы неплохими, но при своём размере наверняка внутри пустыми или в трещинах. Знаю я эту картошку.

— Не, мы жёлтую ищем.

— Какую жёлтую, выдумаешь тоже.

— Новый сорт. Ты нам лучше скажи, нет ли у тебя свободной комнатки на двоих студентов?

— Нету, — поджала губы бабуля.

— А у кого-нибудь есть, не знаешь?

— У Бобылихи спросите.

— Это кто и где искать?

— Фрося! — срывающимся старческим голосом завопила бабка, перегнувшись через свой прилавок в нужном направлении. — Возьмёшь студентов?

— А?

— Глухая она, подойдите сами.

— Чего? Морковь? Есть морковь.

— Нам не морковь. Комната или квартира нужна.

— А, нету. Взяла уже жильцов.

— Ясно. Пошли, Лёха, за водкой.

— Стой! Подь сюды. У кумы моей есть. Цельная квартира. Сын у ей на север уехал. Нескоро теперь вернётся. А она сама-то у дочки. Я и говорю, чего жилплощадь пустовать будет?

— О, это тема. Как с ней связаться? Телефон есть?

— Какое там? Три года уж на очереди стоит.

— Ну адрес дай.

— Ишь, шустрый какой. Я сегодня вечером потолкую с ей, завтра приходите сюда же, сообщу, чего скажет.

— Договорились.

— Вот и ладно. Морковь-то будете брать? А то уступлю.

— Не, нам картошки и огурцов.

— Завтра принесу, возьмёте?

— Да возьмём. Ты главное, про квартиру договорись!

В приподнятом настроении мы вернулись домой, предвкушая посиделки в обществе жареной картошки и беленькой. Настроились же уже, чего теперь, на завтра переносить? Вот ещё. И Бобылихину завтра возьмём. Не пропадёт.

Мало взяли, — поняли мы через два часа. На запах жарёхи с салом незаметно подтянулся почти весь этаж. Принесённое с рынка ведро ушло целиком, а за водкой бегали ещё два раза.

А начиналось всё тихо-мирно. Мы с Лёхой в четыре руки быстренько почистили себе картошки на ужин и чтобы немножко на завтрак осталось. Когда я говорю быстренько, надо представить себе Лёху, который за время армии так наблатыкался её чистить, что куда там мне.

— Я её наверное пару вагонов перечистил, — мрачно шутил он на эту тему ещё в прошлой жизни.

По всему видать, служивый из него вышел хоть куда, все наряды вне очереди были его. Лёха чистил картошку филигранно, одной длинной стружкой. Был бы нож нормальный. Но об этом мы позаботились в первый день, как заехали в общагу. Нашли точильный камень, который точно где-то был, но где, никто не знал. Пройдясь со зверским лицом по комнатам, нашли его у девчонок, которые чего-то там подпирали «такой удачной штучкой». С тех пор камень жил у нас, и ходили к нам даже с других этажей. Девушки в основном, но и парни не стеснялись.

Ладно, бог с ним, с камнем. Начистили мы, значит, картошки, причём Лёхина кучка была больше моей раза в два, и это он ещё жаловался, что в этих пальцах сноровка не та. Пока Лёха крошил её ровной соломкой, я поставил сковороду и накромсал в неё сало ломтиками. Шкварки вытащил, а в сковороду закинул картоху, весело зашкворчавшую.

Огурцы пришлось брать в банке, потому что под развесные оказывается надо было иметь с собой тару, о чём мы конечно же не думали, когда шли на рынок. Ну вот, откупорил я банку, и только мы звякнули рюмками, намереваясь снять пробу с