Без этого он не смог бы ничему меня научить. Без родства в обучении не было бы смысла, не было бы толка.

— Я же сказал тебе успокоиться, девочка, — говорит Мастер, и я понимаю, что снова часто дышу. — Я чувствую твою воду вокруг. Ты слишком много думаешь сегодня.

— Я думаю о том, что случилось с семьей этого мальчика, — говорю я правду прежде, чем он спросит. — Если бы в деревне был маг, он мог бы их предупредить. Может быть, все остались бы живы тогда.

Я провожу гребнем по его жидким седым волосам. Снова. Снова. И снова — бесчисленное число раз в полном молчании, которое говорит мне о том, что Мастер обдумывает ответ на мой не заданный вопрос.

— Они могли прийти из Земель за горой или с побережья, — говорит он наконец. — Вся Цветущая равнина лишилась магии, но за ее пределами никаких запретов нет. Эти люди рискнули напасть на хорошо защищенную приграничную деревню. Они получили отпор, но только после того, как фиур послал туда свои войска. В деревнях еще не отвыкли от магии, они еще чувствуют себя под защитой.

— Ты думаешь, будут другие?

— Другие будут, — говорит он. — Мланкин шесть Цветений сдерживал врагов памятью о былых победах. Владетель забыл, что победы достались ему не только оружием, но и знанием магов. Мы сражались бок о бок с ним и его воинами. Без нас они бы не победили. Асклакин громче всех призывал сжечь непокорных. Он первым и узнает, каково это — сражаться без подмоги.

Я перекладываю гребень из одной руки в другую, сжимаю и разжимаю пальцы, чтобы разогнать застывшую кровь.

Граница, река Шиниру — это ведь совсем недалеко, всего два дня пути на хорошей лошади по тропе вдоль вековечного леса. Фиур Дабин владел клочком земли, но у Шинироса ее много, и много деревень, которые можно разграбить и сжечь. Скоро кончится Цветение и начнутся Холода. Что будут есть лишившиеся крова? Куда пойдут те, кто не успеет построить дом?

Вековечный лес на западе подступает к горам, знаменующим конец Цветущей равнины. На севере он касается краем владения Шембучень, на востоке граничит с Асморой, на юге замирает на обрыве над рекой Шиниру. Любой может найти приют под кронами, но вошедшему однажды трудно вернуться назад. Никому еще не удавалось пройти лес от края до края.

Дом Мастера стоит на неизвестно кем протоптанной древней тропе — иначе до нас никому было бы не добраться. Воины фиура вели лошадей строго по тропинке, зная, что оплошность может стоить им жизни. Сошедший с лесной тропы в вековечном лесу сгинет навсегда, если не знает магии. Шаг в светлый подлесок — и тропинка исчезает без следа. Деревья меняются местами, солнце, стоявшее в зените, через пару шагов может уже касаться краем невидимого горизонта.

Без магического знания в вековечном лесу всех путника ждет погибель.

Рискнут ли потерявшие дом ступить под призрачные кроны? Решатся ли искать защиты у тех, которых сами же выгнали шесть Цветений назад?

— Тебе все-таки нужно успокоиться перед путешествием, девочка, — говорит Мастер. — Завтра не бери с собой еды и по пути до дальней поляны ничего не ешь. Пусть голод очистит твой разум.

Я сдерживаю вздох и благодарю его за совет.

Наместник принимает меня сразу же по приезду. Разогнав домочадцев, он заводит меня в сонную, наливает вина из кувшина, предлагает сесть.

Я опускаюсь на каменный куж, накрытый простым полотном, и, не отрывая от наместника взгляда, жду. Асклакин расхаживает передо мной туда-сюда. Его суровое лицо напоминает мне отцовское. Оно расплывается передо мной, колеблется, как воздух над зажженным факелом.

Сделав глоток, я возвращаю кружку. Ткань рубуши на животе кажется холодной и мокрой, значит, рана снова открылась. Вино только разгонит кровь, сейчас мне оно ни к чему. Я наблюдаю за наместником, не говоря ни слова. Он допивает мое вино, наливает себе еще, довольно крякает, вытирая усы рукой.

— Тело твоего отца предали лесу рядом с деревней, где он умер, — говорит он. — В такую жару мои воины не повезли мертвеца вдоль вековечного леса. Зверье выходит на дороги. После битвы вокруг и так слишком сильно пахло кровью.

Я внимаю. Наместник рассказывает о том, что я уже узнал от той девушки со шрамом на лице… от ее учителя, старика с длинной седой косой и мутными от магии глазами. Воины фиура Асклакина догнали отряд у самой реки. Разбойники, смуглокожие всадники с зазубренными мечами, увели скот, увезли на повозках женщин, способных рожать, и детей. Забрали оружие и урожай. Мужчин убили, как и старых женщин, от которых не было толка. Повозки двигались медленно. Воины наместника настигли разбойников уже на переправе.

Это были не дикари с той стороны реки. У них было много оружия. С ними шли маги, которые нюхали воздух и слушали землю, чтобы не пропустить погоню. Если бы с разбойниками не было женщин и детей, они бы успели уйти за Шиниру. Но наши женщины сопротивлялись и громко кричали. Две или три пытались бежать. Они знали, что умрут, но пытались хотя бы как-то задержать отряд, надеясь на подмогу.

На подмогу, которую должен был привести — и не привел — сын погибшего фиура Дабина, Серпетис.

Я сжимаю руки в кулаки, пока он пересказывает события того дня. Схватка была жестокой, несмотря на явный перевес со стороны сил наместника. Кровь стояла в воздухе как туман. Маги подожгли повозки со связанными женщинами. Огонь был магический. Ожоги — настоящими. Наши женщины терпели до последнего, умоляя воинов сражаться за свободу, и жизнь детей, не бросаясь к ним на помощь.

Разбойников убили всех, их разрубленные тела скормили рыбам. Несколько женщин сгорело, дети были напуганы, скотина сбесилась и с криками бегала вокруг. От моей деревни остался лишь пепел да развалины глиняных домов. Воины довели напуганных людей до ближайшего рыбацкого поселка, где им предложили кров, еду и лекарства. На пару дней, чтобы измученные и напуганные люди могли прийти в себя.

Мне хочется спросить его, что с моей матерью, но я молчу. Наместник отпивает еще вина, его лицо становится красным. Он говорит о том, что из Асмы к нам уже скачет мигрис, волеизъявитель Мланкина, владетеля Цветущей равнины и семи ее земель от моря до неба и до гор. Возможно, мне стоит приготовиться к отъезду. Мланкин может пожелать увидеть меня. Эта деревня была пожалована нашей семье еще его прадедом. Мой отец по молодости был частым гостем в доме правителя, моя мать состояла в дальнем родстве с его покойной женой, син-фирой Лилеин.

Мысли о ее смерти заставляют меня вспомнить о том старике и той девочке с зубом тсыя на шее.

Если бы не они, наместник не узнал бы о случившемся еще долго. Моя деревня стоит вдали от Обводного тракта. Она притулилась в овраге, защищающем нас от ветров зимой и от зноя летом. Мы жили мирно, пахали землю, пасли скот. В последний раз разбойники нарушали границы очень давно, еще во времена молодости моего отца. Но наши маги всегда чувствовали движение ветра и дрожь земли под копытами лошадей. Наши женщины уходили к лесу, мужчины брали оружие с отравленными клинками. Мы были готовы отразить нападение — тогда.