– Завтра зайдешь проверишь, – хохотнул Левушка, – если погрызет морковку – значит, не виртуальный. Ключ же у тебя есть!

Повисла пауза. Друзья молча потягивали пиво и смотрели на гнездо из ваты, бумаги, лузги от семечек и еще какого-то ловко перемешанного мусора, где должно было спать сообразительное и запасливое существо. Но мысли их витали вокруг ключей, которые лежали на столе – один, как и вчера, связанный колечком с побратимами, а другой новенький, блестящий, словно золотой, и одинокий. Второй из свежеизготовленных, который не выдержал проверки, был выброшен в мусорный бак, «чтоб не мешал чистоте эксперимента».

– И правда, Левка, что дальше будем делать с этим божьим или бесовским даром?

– А я тут при чем? Это же ты цепляешься к провидицам на улицах, а не я!

– А ты бы, значит, прошел, не обратив внимания? – вызывающе глянул в глаза другу Игорь.

– Ну… не знаю. Может… Да нет. Тоже, пожалуй, учудил бы что-то подобное. И что, правда она была такая малая, эта провидица?

– Ага. Лет двенадцать. Да кто их разберет сейчас, этих акселератов?

– Точно. Тинейджеры – мастера приколов, я, когда школу разрисовывал, пригляделся поближе. Мне даже предлагали там студию вести, да я отказался. Деньги ерундовые, а возня… Хотя, вообще-то, не из-за этого отказался. Знаешь, я их как-то это… даже побаиваюсь, что ли. Со взрослыми как-то проще, будто на одной волне. А эти… Девчонки такие… не обремененные излишней скромностью… Начинают какие-то разговоры, гы-гы да га-га… Стыдно сознаться, я – взрослый человек, не знаю, как с ними себя вести. Ну а уж одеты… Ты же знаешь, я вырос с Алиской, я девчонок не боюсь, да и как художник рисовал не только натюрморты, но и ню. Но эти… Да к черту их! В Америке знаешь, до чего дожили? Какая-то малолетка пожалуется полисмену, что ты к ней клеился, – и все. Капец! Тюрьма тебе! Нет. Мне в моем подвале спокойней. Я уж лучше поищу себе приключений в другой возрастной категории…

– Да-да, ваше амплуа, сэр, – безутешные вдовушки и мамаши-одиночки, – хохотнул Игорь, намекнув на былые романы Левушки.

– Да конечно, куда нам! Твоя кассирша, конечно, была круче! А теперь еще и страховой агент в коллекцию! – незлобиво отмахнулся приятель. – И не съезжай с темы! Поигрались ключами, что дальше? В чем была суть пророчества? Ты все-таки напрягись, вспомни, что она тебе сказала?

– Не помню точно, – глянул сквозь кухонное окно на небо Игорь, – не могу вспомнить. Я ж тебе рассказывал – заскрипели тормоза, зацепило машиной людей на остановке, а она под шумок шмыгнула в метро.

– Ну, ты и перец! Главного и не запомнил! Но про ключи-то не обманула, выходит? Может, все-таки еще что-то важное сказала?

– Не помню, – как-то раздраженно ответил Игорь и достал из кармана пачку сигарет.

Зачирикал птичьим пением звонок у входной двери. Левушка встал и вышел в коридор. Это была соседка, которая принесла Алисе пакет с вещами. Сестра, работая в театре костюмершей, иногда давала соседским дочкам какие-то платья и парики для школьных спектаклей. Перекинувшись парой слов с соседкой, Левушка закрыл дверь и вернулся на кухню уже в несколько другом настроении.

– Ну что? Так и будем пить пиво и сидеть глядеть на эти ключи все выходные? Или, может, че придумаем? Ведь не каждый день такие чудеса случаются, а? Может, разыграем кого-нибудь из знакомых или себе как-то адреналина подкачаем? – В глазах его запрыгали чертики, и Игорь узнал того самого школьного товарища Левку, с виду интеллигентного и тихого, но склонного к авантюризму и способного подбить на «подвиги» и других.

Пацаны – они пацаны и есть, в любом возрасте. Игорь снял с колечка свой ключик, прибавил к нему новый блестящий, потряс оба в сложенных лодочкой ладонях и, разделив их по одному, протянул к Левушке два кулака.

– Выбирай, который твой! – прищурился он, улыбнувшись уголком рта. – Сыграем в «русскую рулетку»!

– Этот! – азартно указал Левушка на левый кулак, принимая игру и не слишком задумываясь, при чем тут «русская рулетка», ключи-то не заряжены…

А Игорь, взяв грех на душу, промолчал о возможных последствиях. Ведь шансы-то теперь у них были равными – пятьдесят на пятьдесят.

Субботний вечер. Конец мая. Уже начался дачный сезон, и количество машин на парковках перед домами в выходные уменьшается – горожане тянутся из города на природу, к своим шести или больше соткам, где каждый творит собственный маленький рай согласно своему вкусу, запасу сил и возможностям своего кошелька. Массовое бегство горожан начинается еще в пятницу. Не зря этот день недели в период дачного сезона называют «Днем освобождения Киева».

Дом, которому еще нет десяти лет, считается новым. Тем более если он – с приличными чистыми подъездами и двумя лифтами в каждом – пассажирским и вдвое большим грузовым. Правда, консьержей нет – на входных дверях установлены кодовые замки.

Смеркается, аромат сирени тянется из палисадников. На ступени двух соседних подъездов одновременно ступают два человека – высокий темноволосый мужчина лет тридцати и примерно такого же возраста среднего роста женщина с пышной шевелюрой кирпичного цвета с прядями потемнее, которые спадают с макушки на лоб, плечи и спину. Эта прическа напоминает гриву львицы. Или, точнее, льва. Потому что у львиц гривы не бывает. Одета женщина в джинсы и широкую пеструю блузу. На лице не слишком уместные темные очки. Находясь метрах в двадцати друг от друга, они на миг встречаются взглядами и синхронно протягивают руки к кодовым замкам на металлических дверях подъездов. Так же одновременно двери открываются и люди входят в соседние подъезды, еще раз перекинувшись взглядами.

Подъезд первый

Женщина с роскошными волосами, не снимая очков, стоит возле дверей лифта и прислушивается, когда же тот опустится на ее вызов. Дом высокий, лифт тихонько жужжит где-то высоко, цифры на стене показывают, что первым опускается грузовой.

Тем временем опять открывается дверь подъезда и с улицы заходит молодая женщина с ребенком на руках. Дамы сдержанно оглядывают друг друга и кивают. Женщина постарше замечает, что ребенок, девочка лет около трех, спит на руках у стройной блондинки, которая для мамы вроде слишком молода, а для сестры слишком взрослая.

Открываются двери грузового лифта. «Львица» пропускает вперед блондинку с ребенком и спрашивает тихим грудным голосом:

– Вам какой?

Девушка мгновение смотрит на незнакомку в темных очках и так же тихо отвечает:

– Девятый.

Женщина молча нажимает кнопку, двери закрываются, лифт трогается, а девушка удобней перехватывает ребенка и поправляет перекинутую через плечо тканевую ручку своей тряпичной сумки. Какое-то время они едут молча, не глядя друг на друга, держа дистанцию. Девушка следит глазами за мельканием номеров этажей на горизонтальной светящейся панели над дверью, а женщина разглядывает вертикальные ряды кнопок, цифры на которых уже не очень заметны, поэтому кто-то надписал номера этажей черным маркером на панели. Других надписей и рисунков в лифте нет, и разглядывать особо больше нечего.