– Голубой, что ли? Трансвестит?

– Да нет, просто прикололись с другом на спор, – осторожно, словно идя по льду зимнего озера, ответил мужчина.

– Так ты в гости ехал?

– Ну, типа того. Можно и так сказать…

– А зовут тебя как?

– Лев.

Девушка хохотнула, оглядела чудака еще раз:

– Да какой из тебя лев?! Разве что домашний, ручной. Друзья, наверное, Левушкой зовут?

– Ага, именно, – хмыкнул он и, почти овладев собой, попробовал сменить тему: – Интересно, нас кто-нибудь выручит или так и будем сидеть здесь вечно?

– Оля, я есть хочу! – потянулась к блондинке девочка.

Девушка опять щелкнула ножом, закрыв его, спрятала в карман и взяла ребенка из рук Левушки.

– Вот у меня в сумке печенье есть, будешь?

– Да. И льву дай! Он пахнет, как мама!

Оля снова хмыкнула, поставила ребенка на пол и, держа его одной рукой, другой начала рыться в сумке.

– Еще и мобилка сдохла… Все беды в кучу! А у тебя телефон есть или львам ни к чему?

– С собой нет.

– А зачем тогда человеку мобилка, если не носить ее с собой?!

– Да то мы так… Так договорились с другом. Такие условия игры или пари – кое-что учудить, но не иметь при себе средств связи, чтобы поэкстремальней, чтоб на случай чего – не просить о помощи. А вышел такой конфуз.

– Ага, понятно. Пацаны не взрослеют. Они просто становятся старше, – вздохнула Оля, достав пачку печенья.

Она присела на корточки возле девочки, развернула упаковку и вложила в маленькую руку печенье.

– И льву! – настойчиво произнесла девочка, поводила свободной рукой в пространстве между собой и Левушкой и, нащупав его ногу, ухватилась за джинсы ниже колена.

– Нет-нет, спасибо, я не голоден, – замахал руками тот.

– Да уж угощайся, – сказала снисходительно Оля, – раз ребенок настаивает. Это моя принцесса, а я при ней верный страж. Извини, если испугала. Я за нее и за ее мать кровь отдам по капле.

Подъезд второй

– Руки у тебя сильные. Ты ими только обнимать можешь или еще что умеешь?

Этот вопрос прозвучал совершенно неожиданно для Игоря через пятнадцать секунд после поцелуя. Он «завис», глядя на странную особу, которая опять смотрела на него, словно испытывала.

– А что надо делать? – спросил он удивленно.

– Ну, например, открыть двери лифта, как-нибудь менять ситуацию… Ты же мужчина!

– Да-да, конечно. Извини. Извините.

Какие-то люди протопали вверх по лестнице. Игорь глубоко вдохнул, чтобы крикнуть, что они здесь застряли, позвать на помощь. Но женщина мигом прикрыла ему рот ладонью, а указательный палец второй руки приставила к своим губам, желая тишины. Игорь скользнул языком по ее ладони и поцеловал пальцы – что-то странное и неуправляемое происходило с ним в этом тесном пространстве лифта.

– У тебя есть мобилка? – тихо спросила она.

– Нет.

– Выпусти меня! Я схожу за своей, пока муж не сообразил, и вернусь.

– Правда, вернешься? – опять потянулся к ней Игорь.

– Я ж тебе чемодан оставлю.

– А потом что?

– А потом – как кому на роду написано. Может, вместе, может, врозь.

– Но ты точно вернешься?

– Скорее да, чем нет, – грудным голосом тихо ответила женщина и кивнула в сторону дверей.

Игорь напрягся, подергал двери, те наполовину открылись. Он продолжал их держать, но оказалось, что лифт завис между этажами. В подъезде свет еще не включили – сумерки едва накрыли город. А может, не стало света во всем доме?

Он оглянулся на женщину. Та подтянула чемоданчик к дверям, положила на бок, стала на него, оперлась о плечо Игоря, подпрыгнула и вылезла на этаж выше. Там отряхнула брюки, поправила маленькую сумочку, размером с большой кошелек, которая висела на тонком ремешке, перекинутом наискось от плеча к противоположному бедру. Потом наклонилась к Игорю, внимательно посмотрела на него, и опять огонь ее глаз показался ему каким-то необычным, наверное, такой бывает у людей на грани осознанной опасности или от каких-то побочных воздействий. Но на наркоманку женщина была абсолютно не похожа, хоть и вела себя странно. Да и сам он, надо сказать, тоже не слишком ординарно себя повел, так что уж…

– Позови кого-нибудь на помощь, а то буду тут сидеть с твоим чемоданом всю жизнь, – задрав голову, произнес Игорь.

– Хорошо, – кивнула женщина.

Игорь отпустил двери, они ударились друг о друга, но больше не открылись. Он остался в полутьме наедине с чемоданом.

Подъезд первый

Двое взрослых и ребенок жуют печенье в полутемном грузовом лифте. Взрослые стоят, опершись спинами на стенки, а девочка бродит маятником между ними, делая по четыре шага туда-сюда. Разговор не клеится. Левушка опять думает о «молодом поколении», хоть и не считает себя старым. Но эти девицы слишком уж странные и без комплексов. Допустим, она нанялась нянькой ухаживать за этой малышкой и отвечает за ее жизнь и здоровье. Но это же не повод кидаться на невинного человека с ножом! Агрессивная какая-то… Вспомнил решительное выражение лица и воинственную позу этой Оли. Подумалось, что девушка и правда могла бы пустить в ход оружие. А может, ей уже и приходилось?

Левушка тряхнул головой, отгоняя страшные картины, замигавшие вдруг в ярком воображении художника. Девочка отреагировала на движение, остановилась и спросила с набитым печеньем ртом:

– А ты настоящий лев?

– Ну-у-у, как тебе сказать? Не знаю. С одной стороны, вроде и настоящий, с другой, вроде и нет…

– А какой ты лев?

– Ну… такой, среднего размера, немного рыжеватый.

– А рыжеватый это как?

– Ну… это цвет такой, между желтым и красным, похожий на цвет кирпича, – попытался объяснить Левушка.

– А цвет это что? – спрашивает девочка.

Левушка задумывается, потому что хоть и общается иногда с детьми сестры, но таких вопросов они никогда не задавали.

– Оставь. Ты не сможешь ей объяснить.

Левушка открывает рот, чтобы возразить, что он, мол, как художник, мог бы…

– Она незрячая, – шелестит губами Оля, и у художника перехватывает дух.

Подъезд второй

Игорь не смог бы точно сказать, сколько минут прошло с того мгновения, когда он остался в лифте один. Его взволнованные душа и тело словно оторвались от обычной реальности, переживая отголоски странного приключения. Он, собственно, почти забыл, почему оказался здесь и зачем поднимался на чужом лифте вверх, забыл, что в соседний подъезд за тем самым бесом в поисках приключений и адреналина со вторым ключом вошел его старый друг Левка. Игорю сейчас было все равно, не случилось ли чего с товарищем, пропало ли электричество во всем доме или только здесь; его самого, что называется, перемкнуло. Перед глазами в сумерках лифта перед ним все еще вспыхивали глаза незнакомки, губы еще ощущали вкус ее губ, а полтора кубометра воздуха этого замкнутого пространства еще удерживали молекулы ее аромата.