не делаются. Вы помещаете в больницу пациента, больного принципиально новым синдромом с абсолютно неизвестными характеристиками. Не даете нам практически никакой информации и средств для адекватного обследования, кроме гемо-спектрографа. И ладно бы сами такой информации не имели, так ведь нет же! Имеете! Только от нас скрываете. Делаете какие-то секретные разработки на тему этой болезни, а мы опять не в курсе. Вы ведь, выходит, не только на пациенте эксперименты ставите, но и на нас тоже! А это уже, простите, ни в какие ворота… Представьте, что Антону Сушинскому, если вы не ошибаетесь и у него теперь тоже солярный синдром, удалось выбраться из больницы и он разносит эту гадость среди ничего не подозревающих горожан! Как вам такой расклад, а?!

– Не удалось, – глухо ответил Фролов. – И не удастся. Мы задействовали систему карантинной блокировки. Теперь больницу никто не покинет.

Петр Леонидович со стуком захлопнул отвисшую челюсть. Картина Репина «Приплыли».

* * * *

– Думаю, самое время рассказать мне все, что вы знаете о солярном синдроме. – Петру Леонидович пока еще держал себя в руках, но чувствовал, что, если так пойдет и дальше, непременно сорвется.

– А мне кажется, доктор, что вы неправильно расставляете приоритеты, – постепенно складывалось ощущение, что от тона Зониной вот-вот начнется новый ледниковый период. – Первым делом надо поймать вашего беглеца, а то скоро по больнице будут шататься толпы буйно помешанных с кровью, полной солоцитов.

Покрышкин прикусил губу, чтобы не ответить ей что-нибудь резкое: перепалка с заслоновцами – последнее, что нужно в сложившейся ситуации. Сейчас надо объединять усилия, а не собачиться по любому поводу. Только вот как объединяться с… такими?

– Скажите хотя бы, эти ваши… экспериментальные излучатели дали результат? На Грицуке? – скрипнув зубами, спросил Петр Леонидович.

– Нет… пока, – неохотно отозвался Фролов. – Мы повысили интенсивность излучения, и он потерял сознание. Но для проверки результатов понадобится повторная гематограмма.

– Так, может, имеет смысл сделать ее? Возьмите с собой второго санитара… кажется, это Паша Скорин, я плохо разглядел сквозь щиток, и прихватите мой транквилизаторный пистолет. По-моему большая разница: есть у нас средство для излечения солярного синдрома или нет.

– Логично, – кивнул заслоновец. – Так и сделаем.

– А что с беглецом? – снова влезла Зонина. – Вы собираетесь что-нибудь делать?

«Собираюсь, – хотел сказать Петр Леонидович, – надеть на вас смирительную рубашку и засунуть в комнату с мягкими стенами». Но не сказал, конечно, хотя пока что от этой блондинки было больше вреда, чем пользы.

– Вы с главврачом связались?

– Связались. На момент активации карантинной блокировки он находился вне больницы, так что придется обходиться без него.

Замечательно, черт возьми! Так как чрезвычайная ситуация связана с заразной болезнью, стало быть кому и отвечать, как не заведующему инфекционным отделением. И в отсутствие главврача главным получается он, Покрышкин. Формально главным, а по факту – крайним, на которого потом, при плохом развитии событий, можно будет свесить всех собак. А фактически распоряжаться здесь будут эти двое из АО «Заслон». Шефы чертовы… Ладно, это все лирика. Переживать по поводу того, на что не можешь повлиять, – это для тех, у кого нервы лишние.

– Значит так. Мы с вами сейчас идем в ординаторскую. Там в специальном шкафчике еще один транквилизаторный пистолет…

– Всего один?

– И еще два на складе. У нас тут, знаете ли, не зоопарк и не ветклиника: нам по своим пациентам, как правило, стрелять не приходится. Не говоря уже о санитарах. Далее. Из ординаторской по громкой связи созовем весь свободный персонал к комнате охраны и сами двинемся туда.

– Зачем?

– Во-первых, у охраны оружие. Травматическое, конечно, но лучше, чем ничего. Во-вторых, наша больница напичкана камерами. А мониторная там же, у охраны. Это самый быстрый способ отыскать нашего беглеца.

– Пожалуй, вы правы.

Надо же, конец света, эта снежная королева хоть с чем-то согласилась! Видимо, где-то в лесу сдох медведь. Бедняга косолапый… Впрочем, на лице Покрышкина не дрогнул ни один мускул.

– Тогда идемте, время дорого.

* * * *

Пока они шли по коридору, Петр Леонидович поймал себя на мысли, что комфортнее ему было бы с Фроловым. Зонина же обладала нулевой эмпатией и аурой робота-убийцы. На языке вертелось множество вопросов, только черта с два она ответит. Да еще посмотрит как на осмелившийся заговорить предмет мебели. Кроме того, Покрышкин никогда бы не подумал, что может такое испытывать, но он чувствовал себя весьма неуютно без транквилизаторного пистолета: буйный псих, в которого превратился несчастный Антон, мог выпрыгнуть буквально из-за любого угла. Хорошо, что до ординаторской недалеко… Вот до помещения охраны куда как дальше, зато туда они пойдут уже вооруженные.

Ощущение «что-то не так» посетило Покрышкина буквально за несколько метров до ординаторской. Дверь ее была приоткрыта, чего обычно старались не делать: когда там находились врачи, они порой вели разговоры, для чужих ушей вовсе не предназначающиеся. Особенно если это уши пациентов. А уходя, дверь захлопывали, и войти туда можно было только по карточке доступа, имевшейся лишь у врачей. Младший персонал без них посещать ординаторскую не имел права… А тут – такая небрежность… Но небрежность ли?

Петр Леонидович почувствовал, что у него пересохло во рту, и подумал, что в кино в такие моменты полицейский или частный детектив обычно напрягается и достает пистолет. Покрышкину за неимением второго, оставалось только первое. Зонина хотела было что-то спросить, но Петр Леонидович выразительно прижал палец к губам, а потому указал на приоткрытую дверь. Та поняла – чуть побледнела и решительно кивнула. Ничего так дамочка, боевая. Не была бы еще такой стервой      …

Покрышкин прислушался. Из помещения не доносилось ни звука, что могло означать как отсутствие там кого бы то ни было, так и, например, засаду. Правда, Петр Леонидович сильно сомневался, что буйный сумасшедший способен надолго затаиться, не издавая ни звука, но в этом деле лучше перебдеть, чем валяться потом с проломленной головой или превратиться в такого же помешанного и с пеной у рта гоняться за бывшими коллегами… А может, ну его к черту? Те же герои фильмов, заходя в такие вот приоткрытые двери, как правило, потом об этом сильно жалели. Но им-то куда деваться – их сценарист заставляет, а Петра Леонидовича гонит чувство долга и неведомо откуда взявшийся азарт: ему аж до скрежета зубовного хотелось разгадать это дело, закутанное в тайны, как младенец в пеленки, ну и выпутаться из этой истории, конечно. А один из пунктов плана находился как раз там, за дверью.

Решение было почти принято, когда