Добротный дом Дилларда был выстроен из серого, потемневшего от непогоды известняка. Участок, на котором стоял дом, был по фасаду длиною в тридцать пять футов, а самый дом занимал двадцать пять футов. Остальные десять футов отделялись от пятнадцатиэтажного дома каменной стеной с широкой железной дверью посередине.

Несколько ступеней вели с улицы к узкому крыльцу, украшенному четырьмя коринфскими колоннами. Во всю ширину дома во втором этаже тянулся ряд окон с оправленными в свинец стёклами. (Как я потом узнал, это были окна библиотеки). От дома веяло чем-то спокойным, старомодным; ни в коем случае нельзя было предположить, что он является местом отвратительного убийства.

Два полицейских автомобиля стояли вблизи входа, и дюжина любопытных собралась на улице. Караульный стоял у одной из колонн и скучающе смотрел на толпу.

Нас впустил старый лакей и повёл в гостиную, налево от передней, где мы нашли сержанта Хэса и двух других людей из уголовного бюро. Сержант курил у стола, засунув большие пальцы в проймы жилета. Он выступил вперёд и дружески протянул руку Маркхэму.

— Очень рад вашему приходу, сэр, — сказал он, и взгляд его холодных синих глаз как будто несколько смягчился. — Я ждал вас. В этом деле очень много непонятного.

Он увидел Ванса, и его широкое хитрое лицо засияло добродушной улыбкой.

— Как поживаете, м-р Ванс? Мне с самого начала казалось, что вас тоже вовлекут в это дело. Чем вы были заняты в последние месяцы?

Между Вансом и сержантом давно уже установились тёплые отношения, основанные на взаимном уважении и восхищении друг другом.

Ванс протянул руку, улыбка играла в уголках его рта.

— По правде сказать, сержант, я пытался восстановить славу афинянина, по имени Менандр. Глупо, не правда ли?

Хэс презрительно фыркнул.

— Ну, если уж вы в таком настроении, так, наверное, и здесь добьётесь чего-нибудь убедительного. — В первый раз я слышал комплимент, произнесённый им. Очевидно, кроме восхищения Вансом, он испытывал и некоторое смущение перед ним.

Маркхэм почувствовал неуверенность сержанта и отрывисто спросил:

— Что же является особенно затруднительным в этом деле?

— Я не говорил о затруднениях, сэр, — возразил Хэс — Кажется, убийство этой птицы совершено по всем правилам, а я неудовлетворён, черт побери! М-р Маркхэм… это неестественно, это бессмысленно!

— Думаю, что я вас понимаю. — Маркхэм с одобрением посмотрел на сержанта. — Вы склонны считать Сперлинга виновным в убийстве?

— Конечно, он виновен, — сказал Хэс. — Но не это меня тревожит. По правде сказать, не нравится мне имя покойника, особенно потому, что убит он был стрелой из лука… — Он остановился, немного сконфуженный. — А вам это не кажется странным, сэр?

Маркхэм смущённо кивнул головой.

— Вы, как я вижу, хорошо помните детские стихи, — сказал он и отвернулся.

Ванс устремил на Хэса лукавый взгляд.

— Вот вы сказали сейчас «птица», сержант. Очень удачно. Сперлинг, видите ли, по-немецки значит воробей. А ведь вы помните, именно Воробей убил Кок-Робина стрелой…

Сержант слегка выпучил глаза, губа у него отвисла. Он смотрел на Ванса с почти смешным изумлением.

— Я говорил, что это очень трудное дело.

Маркхэм дипломатично вмешался в разговор.

— Расскажите нам подробности, сержант. Я уверен, что вы уже допросили обитателей дома.

— Поверхностно, сэр. — Хэс присел на угол стола и закурил погасшую сигару. — Я вас ожидал, я знал, что вы знакомы со старым джентльменом; так что я ограничился обычным допросом. В переулке я поставил человека, чтобы никто не коснулся тела, пока не приедет доктор Доремус, он прибудет сюда после завтрака. Потом я вызвал по телефону дактилоскопистов, они могут прибыть сюда каждую минуту, хотя и не знаю, что им здесь делать…

— А что же вы скажете о луке, из которого была выпущена смертоносная стрела? — спросил Ванс.

— Лук был бы для нас лучшей добычей, но старый м-р Диллард поднял его и принёс в комнату. Его пальцы на нем, должно быть, и отпечатались.

— Но что же со Сперлингом? — спросил Маркхэм.

— Я узнал его адрес, он живёт в загородном доме; я послал двух моих людей, чтобы они доставили его тотчас же, как найдут. Потом я поговорил со слугами; со стариком, впустившим вас, и с его дочерью, пожилой женщиной, служащей здесь кухаркой. Но никто из них, кажется, ничего не знает или, может быть, не хочет говорить. Потом я попробовал допросить молодую даму, хозяйку дома, но она была так подавлена горем, так плакала, что я решил предоставить вам удовольствие беседовать с ней. Сниткин и Бэрк — он большим пальцем указал на двух сыщиков у окна — обошли подвальный этаж, переулок и задний двор, но вернулись ни с чем. Вот и все, что мне известно. Когда доктор и люди из бюро прибудут сюда и когда я откровенно поговорю со Сперлингом, шар покатится, и дело начнёт разъясняться.

Ванс испустил громкий вздох.

— Ужасный вы сангвиник, сержант! Смотрите, не разочаруйтесь, если ваш шар окажется параллелепипедом и не захочет катиться. В этой ребячьей чепухе есть что-то дьявольски страшное, и, если предчувствие не обманывает меня, вам ещё долго придётся играть в жмурки.

— Да? — Хэс хитро, но доверчиво посмотрел на Ванса. Очевидно, он и сам был более или менее того же мнения.

— Не позволяйте мистеру Вансу обескураживать вас, сержант, — поддразнил его Маркхэм. — Его всегда увлекает собственное воображение. — Потом с жестом нетерпения он повернулся к двери. — Отправимся лучше осмотреть местность, пока соберутся остальные. Потом я поговорю с профессором и другими членами семейства. Да, вы, сержант, не упомянули м-ра Арнессона, его нет дома?

— Он в университете, но должен скоро вернуться.

Маркхэм кивнул и пошёл за сержантом в переднюю. Когда мы проходили по мягким коврам, устилавшим проход в заднюю часть дома, на лестнице послышался шорох, и чистый, хотя и дрожащий, женский голос в полутьме спросил:

— Это вы, м-р Маркхэм? Дяде показалось, что он узнал ваш голос. Он ожидает вас в библиотеке.

— Через несколько минут явлюсь к нему, мисс Диллард. — Тон Маркхэма был отеческий и симпатизирующий. — Пожалуйста, останьтесь и вы, я бы хотел видеть вас обоих.

Девушка шёпотом дала своё согласие и исчезла наверху.

Мы пошли к задней двери. Перед нами был узкий проход, оканчивающийся деревянными ступеньками, ведшими в подвальный этаж. Спустившись по этим ступенькам, мы очутились в большой, низкой комнате с дверью, выходившей прямо на площадку с западной стороны дома. Дверь эта была приоткрыта, а в проёме стоял человек из уголовного бюро, поставленный там Хэсом для охраны трупа.

Комната была, очевидно, когда-то подвалом для провизии, теперь же была переделана, заново выкрашена и служила клубным залом. Цементный пол был покрыт кокосовыми циновками, одна стена целиком была увешана изображениями стрелков различных эпох. В комнате стояло пианино и фонограф, множество удобных плетёных кресел, пёстрый диван, посредине — громадный плетёный стол, заваленный всевозможными спортивными журналами, и небольшой книжный шкаф, заполненный книгами о стрельбе из лука. В углу стояло несколько мишеней, и их позолоченные диски и разноцветные кольца образовывали яркие световые пятна в солнечных лучах, льющихся через окна.