Дома разложили их на кровати, вдоволь налюбовались и залепили всю стену, едва не поссорившись из-за Янковского. Потом Ляля примерила юбку – сначала с желтым свитером, потом с водолазкой. Решили, что с водолазкой гораздо лучше.

Потом пообедали, то есть попросту вскипятили чаю и пожевали хлеба с сыром и вареньем. Потом, переодевшись в тренировочные костюмы, шлепая крепкими белыми пятками, выскребли и вымыли комнату. Неля вытянула «Нiчь яка мiсячна, зоряна ясная», и Ляля подхватила. Выбили дорожки, вытащили из дровяника кровать-полутораспалку, красиво застелили хозяйкиным бельем, пахнущим сердечными каплями и хранящим складки от многолетнего лежания.

Уборка была закончена в восемь вечера. Ляля с Нелей быстренько привели себя в порядок, подкрасились (по возможности умеренно) и направились к вокзалу, взявшись под руку.

5

Над знакомым бетонным зданием светились огромные неоновые буквы. За толстой стеклянной стеной было видно, как на первом и втором этажах ходят пассажиры, стоят в очереди у касс. От фонарей у площади было светло, как днем. Стаей кучились легкие «волги» с изумрудными огоньками у стекол.

Сегодня было свободнее, чем день назад, и сестры быстро нашли пустовавшее местечко, точно не зная, с чего же им начинать. Слева на подстеленной газетке дремал старичок. Против них сидела пожилая женщина с круглым мягким лицом. У ее ног стояли чемодан и хозяйственные сумки. Рядом мальчик лет четырех раскачивал ногами в крохотных ботиночках, вертелся и приставал: «Бабуля, а, бабуля…»

Увидев двух совершенно одинаковых девочек в ярко-зеленых курточках и узких брючках, малыш так и застыл. Он, отталкиваясь ручонками, как ластами, сполз с сиденья, подошел ближе и встал перед сестрами: Он сосал пальчик и изумлялся все больше.

– Ишь, хорошенькие какие, – любуясь, сказала женщина. – Вы, дочки, на какой поезд сидите?

– Мы ни на какой, – теряясь, сказала Ляля.

– Мы встречаем, – перебила Неля. – Барнаульский. А вы?

– У меня поезд, милые, только в шесть утра, – пожаловалась женщина.

– Ага, транзит. И родных нет в городе? – подозрительно обрадовалась Ляля.

– И родни нет, откуда ей здесь взяться. Дочка вызвала – к себе жить насовсем. За военным она, дочка-то, вот и колесит. Видано ли дело: дитя три года в глаза не видела, – сокрушалась женщина, переводя беспокойный взгляд с сумок на чемодан, с чемодана на внука и в обратном порядке.

Неля с пониманием кивала головой. Подтолкнув сестру локтем, она сказала беспечным голосом:

– А вы бы могли переночевать у нас – если, конечно, не против.

– Разве ж родители пустят? – засомневалась женщина.

– А они сейчас… в отпуске. Мы одни… Это рядышком совсем, у вокзала.

– Во-он оно как, – прищуривая недобро глаза, и совсем другим, ехидным голосом протянула женщина. – К себе, значит, зазываете?

– Ну да, – продолжала объяснять ничего не замечающая Неля. А ничего не замечала она потому, что самозабвенно радовалась не столько успешному исходу задуманной операции, сколько своей доброте и доброте сестры, и радовалась за женщину и ее внука, которым не придется мучиться сегодня ночью под жужжащими лампами; и за всех тех радовалась, кого сестры облагодетельствуют в ближайшие ночи. – Тут близко, даже такси брать не нужно. Я помогу донести чемодан, а Ляля возьмет малыша на руки.

– Чемода-анчик, значит, брать можно? – сладенько улыбаясь, пропела женщина. И вдруг злобно зашипела, меняясь в лице. – А ну-ка, выметайтесь отсюда! Чего рты поразевали? Щас мужа позову… Щас. Сеня, Сеня! – закричала она, призывно махая рукой в неопределенном направлении. Хотя ясно было, что никакого Сени тут нет. – Сеня, здесь какие-то бандитки пристают! Щас милицию позову! Товарищ сержант, товарищ сержант!

Старичок проснулся и отодвинулся подальше от кричащей женщины, а та продолжала призывать новых очевидцев:

– Ой, смотрите, люди добрые! Ой, чуть было от смерти спаслась! – и, набрав побольше воздуха в грудь, закричала на весь зал:

– Бегите отсюда, лахудры накрашенные! Бегите в свою бандитскую шайку, что честных людей заманивает. «Чемоданы, грит, берите. Поезда, грит, ждем». С дитем уже не жалеют! – в доказательство она подняла и показывала желающим внука, который вертел головой, гораздо больше испугавшись ее разъяренного вида.

– Вы… вы дура. Вы истеричка! Как вам не стыдно! Сию минуту прекратите, слышите? – шептала Неля прерывающимся голосом.

– Нелечка, не надо! Нелечка, уйдем отсюда скорее, – всхлипывала Ляля: – Нелечка, не связывайся.

Они не знали, как не умерли от ужаса и стыда, когда шагали быстро, чуть не бежали, спотыкаясь, через зал, и вслед им говорили: «Что случилось? Вот эти, которые убегают?… Успокойтесь, гражданка, что они вам сделали?… Милицию надо, обокрали, может».

Сестры выбежали на улицу, не помня себя, с зажмуренными глазами, из которых текли черные от туши слезы и заливали сморщенные от страдания, запрокинутые лица. Они заскочили за будки телефонных автоматов, потому что у них не было сил бежать дальше. Они ничего не соображали, настолько их поразили грубые ужасные слова, срам, который они пережили. Но самое страшное ждало их все-таки впереди.

Шагах в тридцати от автоматов стояло несколько мужчин, наверно, таксисты. Они о чем-то совещались и глядели пристально в сторону девочек. Скорее всего, они видели их позорное бегство из зала. Один из них, мощный и низенький, приблизился. Засунув руки в карманы, он развязной походкой прошелся мимо сестер и будто ненароком задел плечом Нелю.

– Ну как, девочки, промышляем? – сказал он даже, кажется, с сочувствием.

Ляля прекратила душераздирающие рыдания и боком заползла за сестру.

– Ну так как, черненькая? – близко подойдя к Неле и глядя на ее широкие плечи и высокую грудь, уже напрямик сказал он. – Согласна, что ли? И подружку не обидим. По десять червонцев на нос плюс ресторан. Идет?

Другие мужчины не спускал глаз с места переговоров, и низенький успокаивающе покивал ему: сейчас, мол, порядок.

– Уйдите, – сказала, задыхаясь, Неля. – Уйдите отсюда, алкоголик. От вас вином пахнет.

– Ты не ори! – зло сказал низенький, крепко стискивая Нелину руку выше локтя. – В отделение, стерва, захотела? Устроим.

– Оставьте нас, пожалуйста, – плача, только и сумела сказать Ляля. – Нам и так очень плохо. Мы совсем не то, что вы о нас думаете.

6

В эту неделю они, бедняжки, даже редко на улицу выходили. Целыми днями валялись и читали книжки, которые нашли на хозяйкином чердаке. Однажды Ляля принесла из букинистики сборник рассказов Шукшина. Сестры наслаждались всю ночь, читая вслух с выражением.

Рассказы натолкнули сестер на новую мысль. Первой идею подала, конечно, Неля. Сестры сидели рядышком на опрокинутых набок табуретах, чистили на ужин картошку. Просто Неля сказала: