Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Разговаривали? Знаю я, о ЧЕМ вы разговаривали? Из него никогда не выйдет ничего путного! А все твои штучки! Быстро в комнату! И сидите тихо. Я скажу, что только что пришла и ничего не понимаю! Какой-то сбой! – Мария укоризненно посмотрела на мать.
– Ты ведь не про деда ему рассказывала? – Но тут же осеклась.
– Это был Метерлинк, сынок. – Прошептала Анна.
– Ба, у тебя был роман с Метерлинком??
* * *
– Метерлинк… Ба… Мама… Лиз…
– Каких еще баб ты вспомнишь? – Достопочтенный Феодор Гурт уже трижды пожалел, что вызвал этого тупицу на арену. Парень отключился на самом интересном месте.
– Метерлинк – не баба… – простонал Альберт.
– А кто? Твой дружок? – захихикал Гурт.
– Он поэт…
– О, как? А ну, заткнись немедленно! Здесь почти пять тысяч детей, не меньше! Хочешь, чтобы Достопочтенный Гурт остался без работы?
– Достопочтенный Гурт, отпустите меня… – бормотал бледный Альберт.
– Обязательно! Но я вижу, ты парень смелый, запрещенные вещички любишь! А что ты скажешь, если я оттяпаю тебе руку? – Альберт едва снова не лишился чувств, как откуда-то сбоку к арене метнулась девушка. Все взгляды тут же перекинулись на нее. Клекот портативных камер усилился.
– Отпустите его! Я требую! Светловолосое создание небольшого роста кинулось к Достопочтенному Гурту и повисло на руке, сжимавшей пилу.
– Лиз… – Выдохнул Альберт.
– А вот это уже интересно – подался вперед Алекс. – Елизавета.
Глава 4. Красавица и чудак
– Ба, представляешь! Я слышал музыку! Вот здесь! – Альберт гордо похлопал себя по грудной клетке.
– И какая это была музыка, сынок?
– Мне кажется, это был Гений.
– Врешь!
– Никогда! Точно Гений. Сначала скрипки: смычок резал, резал мне сердце. И в животе потом нежно так отвечала флейта. А в ушах все стучало, как будто барабаны и альт так, знаешь, протяяяжно… Внутри твоего внука громыхал целый оркестр, воображаешь?
– Глупый! Это кровь шумела у тебя в ушах. И ты, разумеется, даже не слышал, что говорила девушка.
– Ага, почти ничего. Но она прекрасна. Она, как музыка Гения. Она улыбалась. Мне. Представляешь?
– Шшш… хватит о музыке. Так что, неужели ты ничего не запомнил?
Пожилая женщина с мечтательной улыбкой и кучерявый парень с выражением лица таким, будто час назад повстречал на бульваре внезапно воскресшего или никогда не умиравшего Моцарта, сидели на кривоватой кровати и хихикали, точно новоиспеченные друзья после первого совместно пережитого приключения.
* * *
Лиз вошла в кафе неподалеку от причала, чьими клиентами были сплошь обладатели повесток департамента Воспроизводства.
Легкость, с которой она ступала, могла спорить с общей непринужденностью атмосферы, искусственно созданной для будущих couples 10. Беда в том, что Лиз была очень скромной. Казалось бы, что дурного? Однако Департаменту слишком ярко выраженные характеристики мешали. Машина по подбору пар с завидной регулярностью выходила из строя, лишая освещения целую секцию, а несчастный Андреас Валис, озадаченный поиском очередной партнерши для «этого несносного кучерявого кретина», только вздыхал, решительно не понимая…
– А с этой то, что не так? Л. вполне приемлемая кандидатура для привыкания. Привлекательность – выше среднего, ничего такая штучка. Валис вертел в руках очередные уведомления для своих самых сложных клиентов, но тут взгляд его метнулся к часам.
– Ох, двухминутная переработка! Нет, так дело не пойдет, они меня сведут в могилу раньше времени. – Наемный купидон в сердцах швырнул конверты на стол, сдернул рабочую мантию розоватого оттенка, отличавшего всех сотрудников ППП и вышел вон из кабинета. Утром курьер, не найдя повесток в привычном отсеке, собрался было искать Валиса, как вдруг заметил пакеты с гербом Департамента разбросанные по поверхности бюро.
– Ай, ладно, и без тебя разберусь. Не дурак же! – Подумал совсем недавно поступивший на службу молодой посыльный. То ли парень переоценил свои таланты, то ли старая Анна молилась слишком усердно в тайне ото всех, даже от дочери, но, когда светловолосая девушка впорхнула в кафе, Альберт, несколько секунд назад оторвавшийся от ее фотографического изображения, больше не смог отвести глаз. Гений усмехнулся, разложил ноты и заиграл увертюру.
* * *
– Тебе, тебя, у тебя… Ты… Ой, простите, я хотел сказать, Вы… Елизавета?
– Да, а Вы, стало быть, Альберт? – Большеглазая девушка застенчиво присела на краешек стула, – но мне больше нравится, когда меня называют Лиз.
– Лиз. – Как красиво. – Лиз совершенно не понимала, что может быть красивого в трех буквах ее урезанного имени и неловко подвинулась, от чего стул отчаянно скрипнул ножками по полу. Выдохнула, мысленно приказав себе не краснеть. Так. Прекратить. Она четко решила, что больше не будет терпеть эти бессмысленные пытки. Только не с таким милым парнем. Надо собраться и сказать ему.
– Извините, Альберт, можно я сразу спрошу? Мне не по душе всякое навязывание. И я вовсе не стремлюсь красть Ваше время… Совсем запуталась, скажите, какая у Вас по счету повестка? Просто… Понимаете, мне как-то не везет…Обычно… Эта машина…Я, видимо, какая-то неправильная… – Лиз потом долго не могла взять в толк, как ей удалось вывалить на незнакомца эту признательную тираду о своих неудачных свиданиях. Альберт по-детски улыбнулся.
– Тогда, мы с тобой, извините, с Вами напарники по невезению. Альберт, даже не осознавая, как это выглядит со стороны, резко подался вперед, Лиз едва не отпрянула, но отчего-то удержала себя и не отстранилась. – Это мое тысячное по счету обязательное еженедельное свидание…
– Да что Вы, быть такого не может…
– Почему же, мне 28.
– А я бы Вам больше двадцати не дала. Ой, извините, наверное, мужчине такое не стоит говорить.
Альберт вспыхнул. Мужчина. Он мужчина. Никто не называл его мужчиной. Разве что, Мария… Да и та, лишь имела в виду, что мужчины из него никогда не выйдет.
– Я хочу Вас заверить! Мне можно говорить все, что угодно. Я, конечно, поздно пошел в образовательный лекторий и… не очень умный… Хотите мороженное?
– Хочу. А Вы какое больше всего любите?
– Шоколадное с карамелью!
– Выбор сладкоежки! – Лиз улыбнулась. У Альберта защемило сердце.
– Опять я что-то не то говорю. Со мной всегда так. А знаете что? Я составлю Вам компанию, и, хотя мне по вкусу больше крем-брюле, сегодня будем есть шоколадное с карамелью! – Соглашайся с мужчиной во всем, соглашайся. –
Лиз будто слышала оживший голос автора «Брошюры для привыкающей», знаменитой на весь Город писательницы Катарины Бороновски. Некоторые пункты, касающиеся идеальных отношений, Лиз в тайне не разделяла, но будучи девушкой отзывчивой даже на смущающие идеи современности, проштудировала этот образчик дамской литературы
