– Изменил! И не признался, не попросил прощения! Что происходит, Валера?!

Его бездействие, его молчание, окончательно вывели меня из себя. Подскочив к нему, я с размаху ударила мужа по лицу, желая получить от него хоть какую-то реакцию на то, что творилось!

Он выдержал мой удар стоически. Подняв на меня окаменевший взгляд, сказал:

– Мы не будем сейчас это все обсуждать. Просто займись ребенком!

Меня затрясло. Самый родной человек на моих глазах превратился в ледяную бесчувственную глыбу, которую было ничем не пронять. Никак не пробить.

– Нет, это ты займешься сейчас этим ребенком, – твердо отчеканила я. – А именно – вернешь его туда, откуда взял!

Следующий возникший в голове вопрос заставил испытать новый приступ боли.

– Кто его мать?! Почему он не с ней?!

Муж порывисто встал с места, надвинулся на меня, как сошедший с рельсов поезд, грозя раздавить. Смести. Уничтожить. Я впервые испугалась его. Испугалась того, кто всегда меня защищал.

– Злата, я же сказал – я не буду сейчас об этом говорить!

– Отлично! – огрызнулась я. – А потом говорить будет не с кем!

Я повернулась, готовая немедленно уйти прочь из дома, но он меня опередил. Рванул к выходу, громко хлопнул дверью на прощание и… все.

Все стихло. Осталось лишь мое нервное дыхание да размеренный шум проезжавших под окном машин…

…и маленький мальчик у двери. Внебрачный сын моего мужа.

На дрожащих ногах я вернулась в прихожую. Мальчик сидел на полу, по-прежнему вжимаясь всем телом в стену. Он не издавал ни звука, не позволял себе заплакать, но его глаза…

В его глазах застыла тысяча мук, куда более красноречивых, чем любой крик. По телу у меня пробежала дрожь. Было невыносимо сознавать, что передо мной находится результат измены того, кому так верила. Но вместе с тем… я не могла ничего поделать с осознанием того, что ребенок – не виноват во всем этом. Что он – всего лишь еще одна одинокая, мечущаяся душа. Точно, как и я.

– Миша… – проговорила я помертвевшими губами. – Ты есть хочешь?

Он так быстро замотал отрицательно головой, что я поняла – боится. И поэтому наверняка скрывает, что голоден.

Я зажала рот рукой, пытаясь не разрыдаться от той безнадежности, которую сейчас ощущала. Я словно была в ловушке – муж ушел, а мне было попросту некуда деваться. Не выкидывать же на мороз несчастного мальчика?!

– Глупости, – попыталась сказать спокойно, но вышло довольно резко. – Конечно, хочешь.

Я прошла на кухню, только сейчас осознав, что оттуда воняет дымом. Быстро открыв духовку, обнаружила, что мясо и картофель ожидаемо превратились в черные угли. Сгорели, как все, во что я верила до этого чертового дня.

Я захлопнула дверь духовки и просто выключила ее, не в силах смотреть на то, во что превратился праздничный, как задумывалось, ужин. Во что превратилась моя жизнь.

– Ничего… ничего, сейчас что-нибудь придумаем… – пробормотала я, ощущая, что только так, переключая на что-то мысли, в состоянии сейчас сохранить свой разум.

Я на скорую руку сварила пасту, заправив ее самым нехитрым образом – маслом и сыром, и в дополнение к ней приготовила сосиски.

Выложив это все на тарелку, я впервые за последние пятнадцать минут обернулась к мальчику. Он все так же сидел в углу, уткнувшись носом в поредевшую шерстку своего медвежонка…

– Иди за стол, – позвала я, но Миша даже не сдвинулся с места. Лишь смотрел на меня и от этого взгляда все внутри переворачивалось.

– Ладно… – пробормотала я, беря тарелку в руки и подходя к нему. – Можешь поесть здесь… если тебе так удобнее.

Я протянула ему еду, но он так и не шелохнулся. Закусив губу, я осторожно поставила тарелку с ним рядом и отошла, и тогда мальчик, словно пугливый, изголодавшийся котенок, наконец накинулся на пищу.

Он ел прямо руками. Быстро, жадно, словно боялся, что я отберу…

Не желая его смущать, я коротко обронила:

– Я тебе в гостиной постелю…

Пока доставала свежий комплект постельного белья, перед глазами так и стояла картина того, как ребенок ел. Было в этом что-то отчаянное, ненормальное, порождавшее в голове кучу вопросов…

Но разбираться с этим должна была вовсе не я! А тот, кто его привел. Тот, кто заделал этого ребенка на стороне…

Тот, кто меня предал.

– Сейчас еще одеяло принесу, – сказала я, опуская белье на диван. Говорила больше не для Миши – для себя самой, потому что тишина буквально сводила с ума.

Когда я вернулась с одеялом, обнаружила, что мальчик уже застелил постель сам, опасливо присев на самый ее край, будто бы готовый к тому, что я передумаю, прогоню…

Я молча опустила рядом с ним теплое одеяло, после чего отошла, чтобы выключить свет.

– Спокойной ночи, – произнесла сдавленно.

А когда свет потух, погружая все вокруг в спасительную темноту, бессильно, беззвучно разрыдалась.

Шестнадцать лет назад

– Он такой красавчик, правда?

Я вздрогнула, словно меня застали с поличным за каким-то неприличным занятием и порывисто обернулась. За моей спиной стояла смутно знакомая мне девушка – кажется, мы были однокурсницами. Впрочем, имени ее я не знала, как, в общем-то, и всех остальных, кто учился со мной вместе.

– Не знаю, о чем ты, – отозвалась равнодушно и оттолкнулась от перил, на которые опиралась.

Откуда, если уж быть честной, было очень удобно наблюдать за тем, что происходило в холле.

– Да брось, дело-то девичье, – рассмеялась девушка и толкнула меня плечом. – Я Даша, а ты?

Я кинула на нее хмурый взгляд. За пару дней, прошедших с начала учебного года, все со всеми, казалось, сразу же перезнакомились, но я держалась в стороне. Просто исправно ходила на лекции и старалась ни на что иное не отвлекаться.

И тот парень внизу… мне отчего-то вдруг показалось, что он такой же, как и я.

Одинокий.

– Ну? – требовательно уставилась на меня Даша. – Как тебя зовут-то?

Казалось, не было ничего проще, чем назвать ей свое имя, но я знала, что за этим обычно следует. То, к чему была вовсе не готова. К разочарованиям.

– Извини, я не в настроении общаться, – кинула ей на ходу, поспешно зашагав прочь по коридору.

Но Даша была не из тех, от кого можно так просто отвязаться.

– Ты всегда такая… бука? – спросила она, нагоняя меня и упрямо топая рядом.

– А ты всегда такая навязчивая?

Она ненадолго задумалась, потом мелодично рассмеялась – видимо, каким-то своим мыслям. Я поймала себя на том, что невольно завидую этому красивому смеху и той легкости, с которой она со мной общалась, не обращая внимания на мое явное к тому нежелание. Такой уверенности в себе я могла только позавидовать.