Ферн надеялась, что Зафир отправится прогуляться, а она тем временем во всем разберется.

Ясное дело, он ей нравится. Он так красив. И он точно заметил ее симпатию, потому что все мысли и чувства написаны у нее на лице. Именно поэтому она любила прятаться за баррикадами из книг и библиотечных столов. И именно поэтому она согласилась работать за тысячи километров от дома – чтобы заниматься всего лишь с двумя ученицами и из бегать мужчин.

В присутствии мужчин Ферн страшно нервничала. Как бы ей ни было любопытно познать прелести любовных отношений, она ни за что не хотела ставить на кон свое спокойствие и душевное равновесие. С годами ей стало проще проводить все вечера дома и не гневить мать походами на свидания. Зато она преуспела в учебе, много работала, чтобы платить за квартиру, и, несомненно, даже мученически гордилась своим послушанием. Она убеждала себя, что у нее нет времени на любовь, а на самом деле просто трусила.

Хотя, может, Ферн просто не повстречала еще мужчину, ради которого захотелось бы меньше времени уделять работе. Сегодня ей вдруг захотелось, чтобы ее заметили, чтобы ее поняли и приняли, и это встревожило ее.

Ее напугала внезапно проявившаяся страсть к незнакомцу. Она никогда так не реагировала на мужчин. Знания о сексе она черпала главным образом из любовных романов. Но когда она думала о Зафире, ей почему-то казалось, что все сцены из книг возможно претворить в реальности. Соски Ферн затвердели, в животе сладостно заныло – она представила себе ласки этого красивого мужчины. Жар от стыда и одновременно от возбуждения болезненно пульсировал в ее теле, делая еще более беззащитной, уязвимой.

Мать всегда говорила Ферн, что страсть может привести к непоправимым последствиям. А Ферн удивлялась: почему же тогда люди занимаются сексом? До сегодняшнего дня к ней не притрагивался ни один мужчина. Ну, во всяком случае, не так, чтобы она забылась от страсти.

Ферн непременно нужно было сейчас побыть одной, разобраться в себе, разложить чувства по полочкам и навсегда забыть о них.

Ферн даже не знала, как называется то, что она сейчас ощущала, – казалось, ее заперли в одной клетке с тигром, и он ходит кругами, обнюхивает ее, но скорее из любопытства, а не от голода. От скуки, может быть. Ищет чем бы позабавиться.

Зафир подошел к красному свертку и бросил рядом с ним ее сумки.

Ну и ну – это ее палатка? Что ж, не помешает почитать инструкцию. Ферн потянулась, чтобы достать карточку из пластикового кармашка.

– Я все сделаю, – сказал он недовольно, поднял сверток, потянул за шнурок и вытряхнул содержимое на песок, а затем снял чехол.

– Уверена, я могу и сама. – Она подняла пустой чехол и перевернула его. Инструкция на табличке была выведена иностранным курсивом.

– Умеешь читать по-арабски? – сухо поинтересовался он и всучил ей угол палатки, а сам отступил, чтобы встряхнуть огромный сбившийся кусок материи.

– Пока нет, – ответила она, расправляя другой угол. Заодно она убрала из-под дна палатки мешок с колышками. – Неужели тут и правда ни слова на английском? Не похоже на традиционное жилище бедуинов.

– Нет, просто современные палатки слишком удобные и легкие.

Зафир вытащил из мешка небольшой деревянный молоток:

– Даже кочевники уже перебрались в палатки полегче, не из верблюжьего волоса, но ты увидишь и их традиционные шатры, когда они будут проходить нашей стороной. – И он протянул руку, чтобы Ферн подала ему колышек.

– Я сама справлюсь. Если понадобится, попрошу помочь кого-то еще. Мне не хочется вас утруждать.

Вот так. Она умела быть жесткой, но при этом вежливой и любезной, и это работало безотказно.

Зафир пробежался глазами по лагерю, словно в поисках кого-то из потенциальных помощников, хотя Ферн скорее обратится к Аминее, чем подойдет к незнакомцу.

Зафир опять недовольно посмотрел на нее – даже с вызовом – и твердо сказал:

– Я сделаю.

По крайней мере, Ферн помогала ускорить процесс, проворно расправляя вместе с Зафиром своды палатки и нанизывая колышки на петли, после чего он вбивал их в песок. Ощущение, будто за каждым ее движением пристально следят, было лишь плодом ее воображения, и она напомнила себе об этом, проходя вперед.

Тем не менее когда она закончила с последним колышком и выпрямилась, напряжение было нестерпимым. Она метнула на него взгляд, а его зеленые глаза уже ждали, чтобы зацепить, пронзить и притянуть ее к себе.

Она перевела дыхание, от неожиданности не чувствуя рук и ног.

А он продолжил делать свое дело: быстро разобрал раскладной шест, по-прежнему не сводя с нее глаз. Он приподнял ткань, загораживавшую вход в палатку, и просунул шест внутрь.

Это было…

Ферн покраснела. Боже праведный, она покраснела, как вареный рак.

Зафир издал какой-то звук: это был не то сдавленный смешок, не то нетерпеливое цоканье языком. Точно она не могла сказать, потому что он нагнулся, чтобы поднять еще один шест, и начал раскладывать его. Когда его взгляд возвратился к ней, у него на лице был написан упрек.

Это ее задело. Ферн знала, что Зафир заметил ее реакцию, а сдерживаться она не умела. Что еще хуже, она знала, что мужчины от ее красоты не слепнут. У нее не было ни пышного бюста, ни аппетитных ягодиц. Если бы она и раскошелилась на косметику, то все равно не знала бы, что с ней делать. Брекеты на кривых зубах, одежда из секонд-хенда, вечное корпение над учебниками… образ бледной моли готов.

Может, Зафир вроде тех мужчин, которые иногда видят в ней легкую добычу, поэтому сейчас он просто дразнит ее.

Обычно Ферн сразу уходила, если чувствовала, что над ней смеются, но тут ей было просто некуда бежать. Единственное место, где можно было спрятаться от Зафира, – ее отдельное жилище, так что она быстро нырнула в палатку. Она склонилась под легким навесом из шелковистой красной материи, подняла с земли шест и пробралась к центру, где параллельно друг другу располагались крепежи на крыше и на полу.

Поставить шест было не так легко, как казалось. Ферн вдела один конец в отверстие на крыше, но, хотя палатка не была тяжелой, из-за сопротивления ткани ей все никак не удавалось приспособить нижний конец.

– Вы воткнули колышки слишком далеко друг от друга, – ворчливо сказала она Зафиру и этим напомнила себе свою мать.

– Я в своей жизни поставил больше палаток, чем ты, Ферн, – протянул он, и она в ответ раздраженно сощурилась.

Зафир с резким звуком просунул еще один шест в выемку одного из углов палатки:

– Сейчас закончу здесь и помогу тебе. «Отлично. А я буду стоять тут без дела», – подумала Ферн.

Крыша палатки скользила по ее волосам, которые наэлектризовались и стали потрескивать. Она подумывала выползти наружу, но не могла заставить себя встретиться с Зафиром лицом к лицу.