– Прямо тут, значит? – отец Хотен оглядел Ладу с головы до ног тяжёлым, изучающим взглядом. – А ну-ка, вытащи то, что держишь за пазухой. Только помедленнее, не торопись. Люди, как видишь, здесь нравом круты. Совсем не агнцы. Могут и на вилы поднять.

Лада кивнула и медленно извлекла из-под плаща стальной амулет. Увидев его, святой отец поменялся в лице.

– Она не ведьма, – хрипло произнёс он. – Помогите Хорсту и Вишке, добрые люди. А ты – следуй за мной, поговорить надобно.

Священник развернулся и пошёл прочь, не проверяя, следует ли за ним Лада.

Церковь оказалась неподалёку. Это было простое бревенчатое строение с остроконечной крышей. Над ней тускло поблёскивала на солнце потемневшая латунная Длань Создателя. Переступая через порог, Лада прижала правую ладонь к сердцу в традиционном жесте.

Внутреннее убранство оказалось таким же незатейливым, если не сказать аскетичным. Плохо оструганные доски пола и ничем не прикрытые бревенчатые стены потемнели от времени. Каменный алтарь, без украшений, был покрыт белой тканью. Несколько людей, в основном женщин преклонного возраста, стояли перед ним на коленях, исступлённо бормоча молитвы. Даже случившееся на улице не отвлекло их от этого занятия. Проходя мимо, Лада прислушалась.

Литания ограждения от зла.

«Создатель, не покинь чад своих в час нужды, ибо ты есть моё дыхание. Утри мои слёзы, закрой мои раны, огради от всякого зла и соблазна.

И в самую тёмную ночь укрой меня от тварей, что бродят во мраке…»

Лада вспомнила всех, кого не уберегла эта простая молитва. Детей, разорванных упырями, расплодившимися на полях сражений. Женщин, изнасилованных и убитых торжествующими врагами. Мужчин, которые медленно умирали в грязи со стрелами в животе.

Охотница верила в Создателя. Искренне, преданно, безусловно, как учили её сёстры-монахини. Просто с каждым годом становилось всё сложнее не задавать вопросов.

От размышлений её отвлёк голос священника.

– У тебя в руках – Печать Очищения. Похоже, что ты в своём уме, а ведь даже не каждый безумец осмелился бы её украсть. Стало быть, она твоя. Позволь спросить, почему Церковь направила к нам охотников на ведьм с такими широкими полномочиями?

Лада покачала головой.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Напротив, я хотела бы задать несколько своих.

Священник кивнул, не сводя с собеседницы настороженного взгляда.

– Прежде всего, почему он белый? – Лада указала в сторону алтаря.

– Что? – растерялся священник.

– Алтарный покров. В деревенских церквях стелется алтарный покров чёрного цвета. Белый – в городских храмах и гарнизонных часовнях.

– Верно. Сам я здесь недолго, чуть меньше полугода. До этого служил священником в Миргороде. С месяц назад кто-то украл старый изношенный покров, и пришлось постелить тот, что у меня был с собой. Хотя я послал весть в Белый город, новый пришлют ещё не скоро. Дороги только недавно очистились от снега. Да и ведь важна вера, а не цвет ткани, не так ли?

– Так, хотя многие посчитали бы это очень смелым заявлением. Значит, ты здесь не так давно. Что случилось с предыдущим священником?

– Его в лесу загрызли волки, как я слышал. Но, конечно, это было ещё до моего появления.

Лада отметила, что Хотен непроизвольно отвёл взгляд перед тем, как ответить.

– Расскажи, святой отец, что именно здесь происходит, и когда это началось.

– Примерно с месяц, – на миг задумавшись, ответил Хотен. – Вся деревня уже в страхе. По ночам скисает всё молоко, что оставалось с вечера. Скот мрёт, и у всех с глазами то же самое, что у бедной Милицы.

– Милица – погибшая дочь тех людей, которые остановили толпу?

– Верно. Кузнец Хорст, жену его Вишкой зовут.

– До этого люди не умирали?

Священник покачал головой.

– Такой ужас – первый раз. – Помедлив, Хотен добавил: – вера людей тает.

Лада, всё это время наблюдавшая за молящимися, кивнула.

– Люди быстро теряют веру, если та не может им помочь. Так значит, всё это началось месяц назад? Вскоре после того, как пропал старый алтарный покров? И кто же в деревне способен на такое богохульство?

Священник пожал плечами.

– Я, честно сказать, паству узнать стараюсь, но чтобы понять, что у кого за душой – на это годы надобны. Ты лучше со старостой об этом поговори. Он своих односельчан лучше знает. Может, подскажет что.

– Хорошо. Ещё что-то странное?

– Ничего больше. Но вот ещё одно, о чём тебе лучше знать. Пару недель назад приезжал посланник от самого князя Мирослава. Как только у нас эта чертовщина твориться начала, я послал мужика в город, к митрополиту Феофану. Видно, тот князя и упросил этим заняться. Да только посланник этот отправился к хуторам, и пропал.

– Поищем при случае. А что за люди живут на хуторах?

– Безбожники. Язычники. Я много раз говорил, что честным верующим грешно с такими общаться, да только не слушают меня селяне. Здесь местных знахарок почитай, что и нет. Только Вишка, разве что, а она, как раз, с хуторскими и общается. А повитухи хорошей у нас нет совсем. Так что я хоть и не одобряю на проповедях общение с теми еретиками, но на своём не настаиваю.

– Боишься, что и тебя волки при случае могут загрызть?

Священник вздрогнул, словно от удара.

– Прости, сестра, но мне не нравятся такие речи. Что бы ни случилось с моим предшественником, я не верю, что жители деревни за тем стоят.

– А кто тогда? – Лада повернулась и пристально взглянула в глаза священника.

Тот наклонился чуть вперёд, и ответил, чётко проговаривая каждый звук:

– Волки.

Пару мгновений они сверлили друг друга взглядами, после чего Лада медленно кивнула.

– Хорошо. Ещё что-нибудь ты хотел сказать?

Священник лишь покачал головой. Охотница развернулась и пошла к двери мимо верующих, продолживших исступлённо бормотать молитвы. Её путь лежал за окраину деревни. Припомнив наставления корчмаря, она быстро отыскала дорогу к пастбищам. Солнце уже взошло над землёй и озаряло окрестности ярким золотым светом. Безмятежно гудели пчёлы. Аромат свежих трав, лишь недавно проклюнувшихся из земли, висел в воздухе густым, успокаивающим покрывалом.

Дроган встретился на дороге, не доходя до пастбища. Он приветливо махнул рукой и улыбнулся. Лада ответила взглядом исподлобья.

– Пока ты прогуливался, в деревне меня чуть не объявили ведьмой. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Ох,