— Хватит трепаться, давай собирай манатки. Мы и так тут слишком долго провозились.

Буркин с шуршанием сворачивал бумажный пакет, где лежали стакан, расческа с волосами, пульт от телевизора, письмо и другие мелочи, обнаруженные по ходу дела. Каждая из этих вещей могла стать важным доказательством.

— Письмецо. — У Шушарина азартным блеском загорелись глаза. — Давайте глянем, а?

Письмо, сложенный вчетверо квадратик обыкновенной клетчатой бумаги, осторожно развернули, и лейтенант вперился взглядом в косые строчки.

Через минуту Буркин сложил листок и молча сунул его в пакет, где уже покоились упаковка от таблеток, пульт и расческа.

— А ты говорил, острый предмет!.. Причина смерти установлена!.. — передразнил его Буркин, сосредоточенно массируя переносицу.

Лейтенант посмотрел на следы мела и темное пятно на ковре. В наступивших сумерках пятно крови, впитавшейся в длинный пушистый ворс, выглядело больше и отчетливее, а белый след, очерчивавший тело, напоминал контур бегущего человека.

— Ну кто бы мог подумать, — бормотал лейтенант себе под нос. — Не могла же она сама… И к тому же выстрелы…

— Пошли, ребята, — сказал Буркин. — Хватит тут торчать!

В ноги Шушарину ткнулся пушистый черный кот, преданно задирая усатую морду.

— Надо его соседям отдать… — пробормотал лейтенант, и кот отправился на лестничную клетку.

Дверь квартиры захлопнулась. Белая полоска бумаги легла поверх замка, как бы перечеркивая все, что до сих пор происходило здесь. Печать закрыла некогда гостеприимно распахнутые двери. Пройдя через скопление граждан около подъезда, оперативники сели в машину, и, выпустив в воздух сизые клубы дыма, милицейский «уазик» отъехал от крыльца. Толпа, весь вечер подпиравшая стены дома, занимаясь активным обсуждением происшествия, стала постепенно редеть и рассасываться.

На город навалилась душная ночь, сияющая мириадами крупных, горящих ледяным блеском звезд, которые путались в телевизионных антеннах на крышах домов и в кронах деревьев с пыльной листвой. Одна из них уселась прямехонько на шпиль Останкинской телебашни и подмигивала городу по азбуке Морзе, отсвечивая розоватыми габаритными огнями. Выкатилась огромная тревожная луна и, усмехаясь одним углом темного рта, уставилась прямо в окна. На нее наползала брюхатая пухлая туча, вдалеке погромыхивала гроза, проходя стороной.

Кот Бакс отправился жить к соседям. А взволнованная событиями Эвелина Ивановна выпила на ночь рюмочку валокордина и заснула младенчески невинным сном под аккомпанемент дождя, барабанившего по жестяным карнизам, как будто нервные пальцы пианиста выстукивали ритм известной мелодии.

Остывшее тело актрисы Евгении Шиловской покоилось в морге, бесчувственное ко всем краскам и звукам подлунного мира.

Когда тишину пустой квартиры внезапно разорвал телефонный звонок, Маргарита, или, как ее называли близкие друзья, Марго (или, как называл ее в минуты особой близости Владик, Маргоша) только что закончила принимать душ. Наспех вытирая большим махровым полотенцем коротко стриженные волосы, она выскочила из ванной, не успев даже накинуть халат, и вцепилась в трубку. Ее поспешность объяснялась очень просто — вчера после спектакля Владик ей бросил походя: «Завтра днем тебе звякну, будешь дома?» — и, не дожидаясь ответа, заспешил по темной улице за размытым от летнего легкого дождя пятном Женькиного зонтика.

Но звонил не он. Голос в трубке был женский и далеко не молодой. Наморщив лобик, рискуя таким образом нажить ранние морщины, Марго узнала прокуренные интонации администратора Аллы Сергеевны. «Ну вот, отдохнуть не дают», — Марго только и успела ощутить легкий укол раздражения, как сразу же тревожная фраза «Ты уже знаешь?» выбила ее из колеи.

— Что я должна уже знать? — грубовато ответила вопросом Величко.

— С Шиловской что-то случилось, — почти орала в трубку Алла Сергеевна, перекрикивая шумы, сипение и треск. — Сегодняшний спектакль будем играть вторым составом, предупреждаю, готовься.

— Что там с Женькой могло случиться, вожжа под хвост попала, что ли? — спросила Маргарита. — Опять из-за нее спектакль летит к чертям! Я сейчас позвоню и на правах подруги задам ей такую трепку, мало не покажется…

— Я только что ей звонила, — оборвала Алла Сергеевна. — Там милиция. Трубку поднял какой-то мужчина и все допытывался, кем я Евгении Викторовне была да зачем звоню…

— Была?.. Милиция?.. — удивленно протянула Маргарита и сразу же ощутила, что чувство тревоги стянуло сердце металлическим обручем.

— Не буду тебе врать, Марго, я сама всего не знаю, но говорят, что она умерла, ее убили. Или отравили…

— Как убили, когда я только утром… — взволнованно и запальчиво проговорила Марго, но сразу же прикусила язык. — Кто убил?..

— Ничего не знаю, может, и ничего с ней не случилось. Я ничего определенного сказать не могу, но… Говорят, даже посмертная записка найдена. Но это все слухи, ты, главное, про вечер запомни…

— Хорошо, хорошо, Алла Сергеевна, я не забуду…

После звонка Маргарита уже не выпускала из рук сигарету и зажигалку, как будто эти неодушевленные предметы являлись ее ближайшими друзьями, способными помочь в трудную минуту. Она закуривала одну сигарету, потом мяла, гасила ее или бросала недокурив, чтобы тут же затянуться новой.

Она лихорадочно размышляла. Мысли путались, обрывки вопросов лезли в голову, сомнения и подозрения роились в мозгу. Кто убил? Что это за странное известие? Скорее всего, произошла какая-нибудь самая обыкновенная ерунда, а они подняли панику. Убили — это, наверное, сильно преувеличенные слухи. Ведь она, Женька, сама сказала ей вчера вечером…

Марго смяла сигарету. Если они решат, что ее убили… Нет, в это невозможно поверить. Это просто глупость. Убивают влиятельных людей, но не актрис. Она могла сама… Все знают, что она могла сама…

Надо звонить, узнавать, что случилось… Стоп, паника сейчас ни к чему. Марго усилием воли оборвала поднимавшееся со дна души беспокойство. Если Женька жива (а скорее всего, она жива), то теперь уже сидит откачанная в Склифе и дает интервью газетчикам, поражая их фарфоровой бледностью лица на белом фоне подушки. Это ее любимый прием — подействовать на нервы окружающим своей трогательной хрупкостью, которая на самом деле скрывает стальную волю.

Но кому, как не ближайшей подруге, знать всю подноготную, все ее привычные уловки и приемы? Нет, она, Марго, на эту удочку не попадется!

Ощутив холодок сквозняка, пробежавший по смуглой спине, Марго накинула халат и решительно завязала пояс узлом на животе.

А что, если все всерьез и действительно случилось что-то из ряда вон выходящее? Может быть, он знает? Не стоит ли позвонить ему и выяснить последние слухи? Что все это может означать — новые интриги?

Марго абсолютно точно знала, Женька Шиловская никогда и ничего не делает зря. Если что-то произошло, то это только потому, что она точно рассчитала свой очередной ход и претворила его в жизнь.