В эти же самые минуты в офицерской кают-компании старший лейтенант Кравцов обсуждал с командиром эсминца, капитаном второго ранга Меркуловым, задачи и особые подробности дальнейшей службы своих подчиненных.

— Так, старлей, заходим в Сингапур, становимся на рейде и берем лоцмана — мой штурман, конечно, парень опытный, но в проливе среди всех этих островков сам черт ногу сломит! Да и движение там, как в Москве в какой-нибудь час пик. — Капитан небрежно бросил на карту глухо стукнувший циркуль. — Ну а у твоих морпехов задача одна: бдить в оба глаза, нести службу согласно караульному уставу, а в случае чего действовать согласно обстановке и вводным! Даст бог, на эсминец никто кинуться не посмеет, но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай! Не сплошают твои орлы, старлей, если что?

— Не сплошают, товарищ капитан второго ранга! — Кравцов прикинул расстояние по карте: получалось, что «не плошать» его ребятам придется не один день, поскольку пролив тянулся ох и долгонько! Но служба есть служба, а уж в своих бойцах старлей был уверен на все сто — множество часов, проведенных на стрельбище и в спортгородке, затраченных на марш-броски и на занятия по рукопашному бою, не прошли для морпехов впустую…

…Чистенький, шумно-деловой Сингапур остался позади, трудяга-катерок лоцманской службы, обвешанный по округлым бортам старыми автомобильными покрышками, проводил пока еще русский эсминец через путаницу рассыпанных в проливе бесчисленных островов и островков, и корабль неторопливо взял курс на северо-запад…

Даже самые талантливые ученые — это прежде всего почти обычные люди, и им так же, как и самым простым грешным, порой хочется есть, спать, немножко отдохнуть за стопкой виски, покуривая в каком-нибудь уютном уголочке простую сигаретку из хорошего табака, выращенного где-нибудь в славной Вирджинии… Именно по этой причине в небольшом «научном городке», в котором, кроме уже известных нам русского профессора и его милой ассистентки, работали еще десятка полтора специалистов из разных стран, имелись, кроме лабораторий, и спальные домики, и некое подобие клуба-бара, по совместительству взявшего на себя и роли конференц-зала и пресс-центра, и хозяйственные службы, и, конечно же, кухня с самым современным оборудованием. На кухне трудились вольнонаемные повара из местных, и, хотя они и старались как-то учитывать разнообразные вкусы «разных народов», меню в большинстве случаев все же представляло собой набор из десятка местных блюд, основной составляющей которых являлся, конечно же, рис — во всех мыслимых и немыслимых видах и сочетаниях. А поскольку среди жителей поселка были ученые и врачи из недалекой Индии, из Японии, а сборную Европы представляли немцы, поляки и даже один швед, то нетрудно догадаться, что некоторым «поселянам» и рис, и прочие местные карри и салаты из бамбука давно стояли поперек горла. Особенно почему-то негодовал и грустил здоровенный швед с пышной бородой, при взгляде на которого мгновенно вспоминались давние славные времена, когда грубоватые викинги с большими топорами в руках наводили ужас на всю Европу и прочие места, куда могли добраться их длинные ладьи с драконьими головами. Олаф Густавсон тосковал по настоящему горькому пиву и по настоящей малосольной рыбке из прохладных северных морей…

Научный поселок расположился на берегу одного из рукавов дельты довольно крупной местной реки, соответственно имел небольшой, сколоченный из крепких досок причал на сваях, у которого покачивался на мелкой ленивой волне приличных размеров белоснежный катер с эмблемами и флажками, выдававшими его принадлежность к славной организации Красного Креста и Красного Полумесяца.

Рядом с солидным суденышком научной экспедиции на этот раз у причала покачивалась обычная деревянная лодка с дряхленьким моторчиком, принадлежащая одному из местных рыбаков, снабжавшему жителей поселка свежей рыбой. Видимо, рыбак уже сдал свой улов на кухню и теперь о чем-то негромко беседовал с немцем, отвечавшим в научном центре за связь, компьютеры и прочие электронные штучки. Правда, были в этой беседе две небольшие странности, которые могли бы человеку заинтересованному сразу броситься в глаза…

Первая: собеседники явно не очень-то хотели, чтобы их увидел кто-либо из обитателей лагеря, и поэтому отошли на десяток метров в сторону от причала, под прикрытие буйных зарослей каких-то местных камышей. Вторая: для малограмотного рыбака, каким он обычно казался обитателям «академгородка», этот смуглый крепкий мужичок лет около сорока слишком бегло и правильно говорил по-английски, на котором вынужден был изъясняться и немец…

— Рыбу всю продал?

— Продал. Вас тут много, сколько ни поймай…. — Смуглый требовательно посмотрел на немца, явно намекая, что пришел сюда, в лагерь, отнюдь не для того, чтобы вести пустые разговоры о рыбной ловле и торговле. — Мистер Штайнберг, мне гораздо интереснее узнать, как ваши торговые дела? Вам-то есть что предложить покупателям добротного товара?

— Все в порядке, друг мой. — Петер неторопливо оглянулся, прислушался к звукам вокруг, ничего особенного, кроме легких всплесков воды, привычного шелеста камышей и пересвиста птичьих голосов, не услышал и лишь тогда протянул рыбаку маленькую пластмассовую коробочку. — Здесь флэшка со всей информацией. Правда, его компьютер был, естественно, на пароле, но для меня это было даже забавно! Если что с машиной, он же сразу ко мне бежит — так что я его ноутбук лучше своего кошелька знаю. Да и защиту ему я ставил… В общем, можете не сомневаться, он действительно очень толковый ученый и времени здесь даром не терял!

— И вы уверяете, что он нашел что-то стоящее, так? — Смуглый небрежно запрятал флэшку куда-то в складки одежды. — Нам очень не хотелось бы ошибиться в вас, герр Петер… Надеюсь, вы понимаете, что с вами будет, если вы попытаетесь всучить нам тухлую рыбину?

— Но… Вы же понимаете, что я не вирусолог, не эпидемиолог, а всего лишь программист! Если судить по записям… Да вы сами все увидите! — В голосе компьютерщика явно слышались некоторая растерянность и страх — кто их знает, этих смуглорожих азиатов! Сегодня золотые горы сулят ласковыми голосами, а завтра глотку с милой улыбочкой перережут! Дикари…

— Не надо так волноваться, герр Штайнберг. — Рыбак как-то по-особенному неприятно и жестко усмехнулся краешком губ, затем достал из брезентовой, резко пахнувшей рыбой сумки небольшой сверток и протянул его немцу. — Мы вам верим. Это — первый аванс. Второй будет у вас, когда наши люди ознакомятся с содержимым флэшки. Ну а третий — когда настоящий товар будет у нас в руках! Все очень просто. Товар — деньги, а за малейшую попытку обмануть — пуля.

— И когда? — как-то не очень понятно спросил Штайнберг. Возможно, немец имел в виду деньги или что-то еще, а получалось, что он интересуется, когда его может настигнуть пуля за обман.

В ответ смуглый, невольно улыбаясь двусмысленности вопроса, зашелестел картой, разгладил лист на колене, жестким пальцем ткнул в синюю жилку реки и ответил еще более непонятно и загадочно:

— Если умному человеку очень нужен мед, он должен сначала выкурить пчел…