Я должна, ради папы. Сжала в руках бутылку с водой. Она была ледяная, пальцы окоченели.

– Вы ему скажите?

– Я похож на конферансье? – он сложил руки на груди. Бицепсы стали еще больше.

– Консьержа, вы имели ввиду? Конферансье – это человек объявляющий эстрадные номера. Как правило, обаятельный и остроумный.

«Боже!!! Тася, но хоть сейчас перестань быть всезнайкой и засунь поглубже в пятую точку свой речевой аппарат!». Я умничала постоянно, по привычке, просто от того, что могла. Но сейчас эта черта как никогда была неуместна!

– Вот как?

Он поднял бровь и слегка приоткрыл рот. Выражение лица отчетливо говорила: «Ты отвечаешь за свой базар?» или «А ну-ка повтори, мелочь!».

– Извините, я ничего такого не хотела сказать, я не в том смысле, что вы не обаятельный…

– Находишь меня обаятельным?

Заложил руки в карманы. Шагнул вперед.

– Что? Нет! То есть, я же не знаю вас…

Одним взглядом он приказал мне умолкнуть. Я отошла на шаг, стоять рядом с этим великаном мне было не по себе. Говорить и подавно. Он кивнул на дверь.

Я постучала. Ждала ответ, но было тихо. Постучала еще и медленно приоткрыла. У шкафа стоял мужчина. Он был среднего роста и плотного телосложения. Потягивался, сцепив на затылке руки. Загорелые и мускулистые. Вены на шее проступали толстыми бугорками. Увидев меня в отражении зеркала, мужчина обернулся и широко улыбнулся. Это он, я сразу поняла. Вьющиеся светлые волосы, ясные голубые глаза, даже футболка бледно розовая. Он и есть Энджел.

– Здра-а-а-вствуй, – протянул, осматривая меня снизу-вверх. – Прости за мой вид, не успел штаны натянуть.

– Так может уже и не надо… – заржал кто-то сбоку. Только сейчас я заметила диван и двоих парней на нем. Они выглядели так же как тот парень с тату. Огромные, будто только вчера из преисподней. Я испугалась их смеха и сделала шаг назад. Сразу уперлась спиной, оглянулась. Татуированный давил сверху взглядом.

– Демид, это мне подарок? – Беляев потер подбородок. – В самый раз, яйца уже набухли, чувствуешь? – он схватил меня за руку и поднес к своему паху. Я тут же одернула ее. Его друзья поднялись с дивана и окружили меня. Сердце забилось так, что удары сбивали дыхание. Я вцепилась в бутылку. Как смешно. Тоже мне орудие смерти против этих чертей.

– Я никакой не подарок. Вы врезались в нас… Из-за вас… папа был… в коме!

Я задыхалась, проглатывая слова. Кровь шумела в ушах и перед глазами начало темнеть. Дикий, животный страх подчинил тело. Еще десять минут назад я планировала рассудительный разговор, но сорвалась в первую же минуту. Обстановка скручивала руки, мне все сложнее было контролировать себя. Беляев прищурился, пристально посмотрел мне в глаза, на губы. Каждый мускул моего тела буквально окаменел. Я сделала пару шагов назад, протянула руку к комоду, взялась за угол. Пыталась найти опору и собрать в кучу, расползающийся от страха, разум. Вдохнула как можно глубже:

– Я хотела поговорить с вами… – воздуха хватило лишь на короткое предложение.

Беляев отвернулся и потер подбородок, будто раздумываясь над чем-то. Я ждала его слов как приговора, хотя для его выноса еще не пришло время. Он обернулся, покручивая в руках телефон.

– Я хотела поговорить… – голос опять дрогнул.

Нога затекла, я переступила на другую. Беляев поднял ладонь, и двое чертей на диване, обсуждавшие мою грудь и ноги словно меня сейчас не было в этой комнате, закрыли рты. Я смотрела на бутылку в руках и молилась выйти из этой палаты как можно скорее. Глаза щипало, словно в них налили лимонный сок. Сжала зубы, в висках застучало. Чем я думала, когда шла сюда?!

– Тимофеева Таисия Николаевна, – Беляев подкурил, глубоко вдохнул и выпустил густой белый дым с ароматом шоколада. – Имя то какое-то колхозное, – значит мое имя ему уже хорошо известно… Его друзья заржали. Они рассматривали меня как куклу. Беляев бухнулся на кровать. Подложил за спину подушку и согнул одну ногу, потирая колено. Татуированный, которого видимо звали Демид, был у двери. Я же чувствовала себя безмозглой косулей, которую окружила стая скалящихся гиен. Но я безумно любила отца, и готова была сражаться за него. Жаль я не знала кто есть мой враг…

– Что вы сказали папе?

– Твой папа должен мне тридцать миллионов. Как только решим этот простой вопрос, отпущу его невредимым.

– Как это, отпустите?

– На свободу. А будет против, вернется в глубокую кому… Так что пока в сознании, пусть не теряет время.

Беляев поднялся с кровати и раздавил сигарету в стоящем на зеркале блюдце.

– Да что вы такое говорите! Вы в своем уме вообще! Это вы виноваты в аварии. Уверена, что еще и не трезвый за рулем были! Выехали на встречную полосу и едва не убили нас! Посмотрите, в интернете все написано!

– Где? – он наигранно испугался, от чего стал мне еще противнее.

– Вот! – я достала мобильник и зашла в сеть. Через раз попадала по буквам дрожащими пальцами. Беляев стоял радом, от чего я никак не могла ввести несчастным три слова в поисковик браузера. Он забрал телефон, вбил запрос и вернул мне.

– Давай поищем вместе? – обнял меня за талию. Я отскочила и врезалась в одного из его друзей. Тот сжал мои бедра.

– Не трогайте меня!!!

Я прижалась к стене и прокрутила ленту Яндекса вниз. В сети не было ни одной статьи об аварии и уж тем более о том, кто виноват.

– Нашла что-нибудь интересное, Тасюш?

– У меня все сохранено, ясно!

– Ну а как же, ясно конечно. Классная задница, – Беляев схватил за локоть, оттащил на центр комнаты и шлепнул по ягодице.

– Прочь!!!

Я вырвалась. Демид перехватил меня у двери.

– Не рассмотрел в коридоре, – он сжал запястье, завел его за спину и развернул.

– Пустиии!!! – я зарыдала, пытаясь высвободиться из его огромных рук. Повисла в воздухе, когда он поднял меня за подмышки, рассматривая как щенка. – Пусти!!! – из меня вырвался уже нечеловеческий рев. Татуированный разжал руку, и я свалилась на пол. —Люди вы в конце концов или нет? – я обвела их взглядом. – Ведь это вы, вы виноваты! Папа не может ходить, что же вы делаете?! Разве это мы вам должны?! – я взглянула на Беляева.

– Ты заебала орать!

Он метровыми шагами двинулся ко мне, вскипая от злости. Нагнулся и схватил меня за шкирку. Одни рывком поставил на ноги.

– Будет суд, вам не выиграть, – я зашипела под нос осипшим голосом, слезы произвольно стекали по лицу. – НИКОГДА!

– Игры закончились, девочка.

– Пустите меня!

Он отшвырнул меня в сторону. Я врезалась в комод. Тело трясло от собственной немощности и нечеловеческого страха.

– Твой папаша отдаст мне все, что у него есть, иначе ты его больше не увидишь.