По прошествии четырех лет ему пора забыть о прошлом. Большей частью ему удавалось о нем не думать, но периодические ночные кошмары служили напоминанием о том, что он любил и потерял.

Белл вернулся к столу, намереваясь закрыть ящик. Но что-то помешало ему. В голове у него зашумело, когда он взял блокнот в руки и открыл на первой попавшейся странице. Там на диване сидел маленький мальчик с запеленатым младенцем. Надпись внизу страницы заставила его стиснуть зубы. «Эндрю в возрасте двух лет держит Стивена, которому один месяц отроду».

При виде себя и младшего брата у Белла зашлось сердце.

Пропади все пропадом! Он знал, что ничего хорошего не будет, если ворошить воспоминания. Они навеки ушли в прошлое.

Он опоздал на все эти годы.

Белл закрыл альбом и сунул назад в стол. Прошлое больше не существует. Есть только сейчас и здесь.

Стиснув зубы, он дернул шнурк звонка. Когда вошел дворецкий Гриффит, Белл распорядился, чтобы заложили карету. Он отвезет фляжку леди Чесфилд и покончит с этим делом.

Лора Дейвенпорт, леди Чесфилд, села, положив на колени новую конторку, приготовила бумагу, перо и чернила и задумалась, что бы такое написать своей сестре Рейчел о своем «лондонском приключении», как окрестила его сестра. До сих пор они с Джастином посетили только один бал, который вчера давала ее подруга леди Аттертон.

О бунте Джастина Лора писать не решалась. С первого момента их прибытия сын сошелся со своими школьными друзьями, и его поведение изменилось к худшему. Кроме того, он взял привычку проводить вечера с друзьями и возвращаться домой далеко за полночь. Он уверял ее, что посещает вечера, устраиваемые родителями его приятелей, но она их не знала, и ее не приглашали.

Хотя Рейчел всегда пользовалась ее доверием, Лора знала, что сестра непременно прочитает ее письмо семье, а ей не хотелось их тревожить.

Вчера Джастин надолго исчез с бала. Ей даже пришлось выйти в сад, чтобы поискать его, где вновь столкнулась с этим распутником Беллингемом. Но он представлял для нее наименьшую из проблем.

Она обнаружила Джастина у лестничной площадки и, уловив исходивший от него запах спиртного, строго отчитала сына в карете за выпивку и ложь. Естественно, он поклялся, что это не повторится. Но у нее имелись дурные предчувствия насчет его друзей и того влияния, которое они на него оказывали.

Лора убрала письменные принадлежности и закрыла ящик. Она очень сердилась на сына. Он умолял отпустить его с друзьями в Лондон, но она не согласилась, так как не знала их родителей. Однако Джастин продолжал на нее давить, так что в конце концов пришлось пойти на компромисс, предложив поехать вместе, чтобы его контролировать.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказала Лора, надеясь, что это Джастин.

Вошел Рид, дворецкий.

– Почта, миледи.

Она взяла письма. Несколько первых были от управляющего имением в Холлвуд-Эбби. Лора прочитала их быстро и осталась довольна, что в ее отсутствие все идет хорошо. Распечатав следующее, Лора взглянула на подпись. Его написал Монтклиф, опекун ее сына. Последние четыре года Монтклиф не отвечал на ее письма. Она начала читать, и ее сердце болезненно сжалось. Оскорбительный тон письма ошеломил ее.

«Тебе следовало связаться со мной прежде, чем увозить моего племянника. Надеюсь, у тебя есть средства, чтобы оплатить все расходы, так как я отказываюсь выдавать его квартальное содержание на поездку, на которую не давал согласия. Впредь, прежде чем куда-то увозить моего племянника, изволь спросить у меня разрешения. Он мой подопечный, а твоя роль состоит лишь в том, чтобы следовать моим указаниям».

Лора встала, сжав руки. Как смеет он врываться в их жизнь, когда за все предыдущие годы не пошевелил и пальцем ради племянника? Он всегда повторял ей, что слишком занят собственными детьми, чтобы думать о Джастине. А теперь внезапно вспомнил о своих обязанностях и начал командовать. Но он опоздал со своей опекой.

Лора хотела порвать письмо, но потом передумала. Возможно, оно ей пригодится, чтобы предъявить суду в качестве доказательства невнимания опекуна к своему племяннику. Правда, она сомневалась, что суд способен решить дело в пользу женщины.

К счастью, у нее имелись средства оплатить все их расходы. Лора и не собиралась тратить на это пособие Джастина, хотя имела полное право использовать деньги на его одежду, питание и проживание.

Лора сделала глубокий вдох и резко выдохнула. По ее мнению, Монтклиф ответил лишь по той простой причине, что она сочла обязательным сообщить ему об их передвижении. В будущем она будет его игнорировать так же, как Монтклиф игнорирует ее и Джастина.

В дверях снова появился Рид.

– Лорд Чесфилд несколько минут назад уехал.

– Он сказал куда? – спросила Лора.

Джастин пробыл дома всего двадцать минут.

– Нет, миледи. Он уехал со своими приятелем в двуколке.

У Лоры заломило виски. Он даже не удосужился спросить у нее разрешения.

– Благодарю, Рид.

После ухода дворецкого Лора прошлась по комнате. Она сожалела, что привезла сына в Лондон, так как не ожидала, что его поведение столь драматичным образом изменится к худшему. Ему исполнилось семнадцать, и он считал себя искушенным в жизни. Лору страшила сама мысль, в какие злачные места он мог отправиться со своими приятелями. В большом городе с ним могло случиться всякое. Ей следовало внушить ему, что он может серьезно пострадать при встрече с бандитами.

Как только вернется домой, она непременно переговорит с ним. Джастин должен знать, что она не потерпит его непослушания.

Лора села на диван и взяла чашку. К сожалению, чай уже остыл. Она встала, чтобы позвонить в колокольчик, но тут в дверь снова постучали.

Снова вошел Рид и объявил:

– Миледи, у вас гости.

– Леди Аттертон?

– Нет, миледи.

Он протянул ей серебряный поднос. Лора взяла карточку и уронила при виде имени.

«Боже, нет».

– Рид, пожалуйста, передайте графу, что меня нет дома, – попросила Лора.

– Хорошо, миледи.

Как только дворецкий ушел, Лора перевела дух. Несомненно, она была единственной женщиной в Лондоне, кто имел безрассудство отказать графу Беллингему в приеме. Она подозревала, что даже самые респектабельные дамы в его присутствии начинали играть веерами и безбожно с ним флиртовать. Будучи дочерью викария, Лора полагала, будто слеплена из другого теста. К несчастью, вчера она обнаружила, что чрезвычайно восприимчива к необычайной красоте графа.

Она старалась не думать о том, как он разглядывал ее вчера на балу, и как от взгляда его поразительно голубых глаз у нее горела кожа. А более всего она гнала прочь от себя бесстыдные фантазии, терзавшие ее сознание, пока металась и ворочалась ночью в постели.