По сути, Кай Ландберг тоже был мутант, но никто и не думал называть его так.

Может, потому, что описание изначальных ариев в древних рунах в точности соответствовало внешнему облику появившегося на свет ребенка: волосы цвета платины и серебряные глаза. Правда, там ничего не говорилось о меняющих форму пульсирующих зрачках, но это поначалу сочли временным дефектом.

А потом оказалось, что это не временно, это — навсегда. И Кай Ландберг не только внешне является символом надежды на возрождение древней расы, но и по сути своей — сверхчеловек.

Его интеллект на порядок превосходил умственные способности остальных жителей пещер, к десяти годам мальчик прошел не только школьный курс обучения, но и заочно изучил биологию, физику, химию, нанотехнологии на уровне университета. Благо с развитием глобальной компьютерной сети особых проблем с этим не было.

Кай умел одним лишь взглядом подчинять, внушать страх, управлять. А еще — противостоять чужому воздействию, которое, правда, исходило пока только от разработанных в лабораториях «Аненербе» приборов. Тех же парализаторов, к примеру.

В общем, это был настоящий прорыв. И мать первого истинного арийца, Грета, с нетерпением ждала момента, когда ее сын повзрослеет настолько, что сможет поставлять генетический материал для массированного возрождения древней расы.

И никаких препятствий для этого, кроме поначалу детского возраста своего сына, она не видела. Потому что была абсолютно убеждена, что Кай Ландберг, гордость «Аненербе», прошедший углубленный курс изучения всех результатов исследований и довоенных экспедиций основателей организации, не говоря уже о стандартной программе воспитания истинных арийцев, полностью разделяет убеждения своей матери и, как и она в свое время, пожертвует личным ради великой цели.

Тем более что биологический материал, требовавшийся от парня, и особо личным назвать было нельзя. Этого добра у каждого мужчины хватает, подумаешь, ценность!

Поэтому категоричное «нет!» стало для Греты шоком.

— Что значит — нет?!! Ты вообще соображаешь, что творишь? Ты — единственный в своем роде, повторить эксперимент твоего деда так и не удалось, и у нашей нации надежда только на тебя, на твой генетический потенциал!

— Я не хочу, чтобы мои дети стали подопытными кроликами, — спокойно произнес шестнадцатилетний Кай, не отрывая взгляда от монитора ноутбука.

— Какие еще дети?! Это — всего лишь зародыши!

— Мама, не продолжай. Мы друг друга все равно не поймем. Я сказал нет, значит — нет!

— Да кто тебя спрашивать станет, мальчишка! Я не посмотрю, что ты мой сын, я…

Кай резко обернулся и пристально посмотрел матери в глаза.

А через мгновение Грета оказалась уже в тоннеле, ведущем к ее комнате. Как она сюда попала, женщина не помнила.

В общем, ни о каком насилии и речи быть не могло. Хотя один раз попробовали нейтрализовать спящего Кая и смогли забрать у парня нужное количество материала. Причем Кай, после того как его отпустили, даже особо возмущаться не стал. Только посмотрел на каждого из участников насилия внимательно, словно запоминая.

А потом оказалось, что все, полученное обманным путем, не пригодно для экспериментов. Ни одного бодрого живчика, лишь вялые, снулые головастики.

А чуть позже те, кто принимал участие в насильственном заборе материала, стали тупеть. Они не болели физически, нет, но в их головах словно кто‑то стирал ластиком знания. И вскоре все они, до единого, были переведены из лаборатории на подсобные работы.

В общем, с тех пор никаких попыток применить в отношении Кая насилие не предпринималось, не так много было у жителей пещер талантливых ученых, чтобы терять их вот так. Да и обострять отношения с единственным представителем новой расы не хотели, его банально боялись.

Оставалось надеяться на наследников Кая, полученных естественным путем.

Но до сих пор Грета не могла понять — почему? Почему отлаженная система воспитания в случае с ее сыном дала сбой? Ведь каким бы ни был ребенок гениальным, программа закладывается в абсолютно чистое сознание, и только потом жизнь может внести какие‑то коррективы, но очень незначительные.

Вот только женщина не учла одного. То, что выгодно отличало Кая от остальных обитателей пещер, и стало камнем преткновения.

Потому что сознание этого ребенка не было кристально чистым, когда он попал в лапы штурмбаннфюреров из яслей. Малыш уже многое понимал и чувствовал, на ментальном, подсознательном уровне, но — ощущал.

В том числе и бездушие, холодность, безэмоциональность окружающих его людей. И в первую очередь — собственной матери, у которой его младенческая душа искала нежности и тепла.

Но вокруг не было ни одного искреннего, доброго, любящего человека. Лишь биороботы, запрограммированные на одну цель.

Ни у кого в пещерах не было домашних любимцев, кошки и собаки использовались только в качестве подопытных животных.

И эмпат Кай, попадая в дальний блок пещер, где располагался исследовательский центр, ощущал ужас и боль несчастных существ. А еще — мучения «отбракованного» человеческого материала.

Это было страшно. И Кай старался как можно меньше бывать в той стороне.

А о том, чтобы обречь на муки собственных детей, и речи быть не могло!

В общем, его оставили в покое, разрешив принять выбранный лично Каем путь — естественный. Тем более что в Западном подразделении «Аненербе» имелась подходящая невеста.

Кай не возражал против их свадьбы, потому что Брунгильда действительно была очень красива. И у нее были такие же серебряные глаза, в которых мужчина надеялся увидеть тепло и нежность.

Но увидел их в других — шоколадно‑карих.

И пропал. И все остальные женщины перестали для него существовать.

И в первую очередь — вот эта, что так нелепо скачет сейчас по комнате и отправляет в нравственный нокаут изящную итальянскую мебель. Впрочем, вполне возможно, что изделия жителей Апеннин не знакомы с лексиконом портовых шлюх, так что нервный тремор стола и стульев связан с попыткой Брунгильды изобразить самку кузнечика.

Или богомола? Ту, что после оплодотворения просто и незатейливо откусывает голову отошедшему покурить самцу?

Хотя нет, его постылая супруга действительно любит его, Кай это чувствовал. Но любовь Брунгильды была похожа на ледяную глыбу, в которой нет ни капли тепла, только давящее желание обладать. Заполучить мужа в пожизненное пользование, превратить его с помощью виртуозной техники секса в послушную игрушку. И что самое неприятное, его собственная мать, Грета, всячески способствовала замыслу невестки, передавая ей разработанные в лаборатории снадобья для усиления сексуального влечения. Если верить рассказам тех мужчин, что принимали эти порошочки, через полчаса‑час после употребления зелья внутрь становилось безразлично, кто перед тобой, главное — чтобы оно было живое…