Эбби не поехала сразу же в торговый центр. Съездит после того, как поговорит с Раффом. Но все-таки Клеппи надо было что-то купить. Что?

Остановившись возле супермаркета, Эбби купила бутылку воды, красный матерчатый поводок, разрисованный мячиками, и мозговую косточку.

Она ехала к зданию суда, а Клеппи лежал рядом с ней на сиденье, и вид у него был встревоженный. Хвостом он больше не вилял.

— Эй, я спасла тебя, — сказала ему Эбби. — Гляди веселей.

Пес явно не понял слова «спасла». И еще больше съежился.

«Куда же мне девать его, когда я буду в суде?»

Эбби подъехала к своему персональному месту на стоянке. Правильно ли будет оставить здесь пса? Она вспомнила день, когда здесь была вывешена табличка с ее именем. Родители в честь этого события накрыли праздничный стол и выпили шампанского…

Это было прекрасное место для стоянки. Но… оно было сейчас залито солнцем.

Эбби не могла оставить Клеппи на солнцепеке. И домой она тоже отвезти его не могла — пока еще не могла, — до тех пор, пока не подготовит почву. Ее родители? Ха! Они мгновенно отвезли бы пса обратно к Фреду.

Поэтому, проехав два квартала, Эбби нашла более подходящее место для парковки. Здесь, в тени деревьев, она могла привязать Клеппи к машине. И все, кто будет проходить мимо, поймут, что это — не бездомная собака.

Она надеялась, что Клеппи это тоже поймет…

Она поставила рядом с ним миску с водой, положила косточку, но песик с несчастным видом улегся на земле.

Взглянув на него, Эбби вздохнула. Она сняла свой пиджак — любимый стильный пиджак, прекрасно сочетающийся с юбкой, — и положила рядом с Клеппи.

Он понюхал его. Потрогал лапой — и пополз вперед, пока пиджак не оказался под ним.

Ее дорогой пиджак лежал на пыльной траве, под собакой. Ее деловая одежда.

Вообще-то Эбби не нравился этот пиджак: она предпочла бы что-нибудь более непринужденное. Она была невысокого роста. Ее блестящие каштановые волосы красиво падали на плечи, если она распускала их, но Филипу нравилось, когда Эбби убирала их в пучок. У нее были задорные веснушки на лице, но Филип считал, что она должна замазывать их тональным кремом. У нее была изящная фигура, и костюм ей шел. Такой деловой. Адвокаты должны выглядеть по-деловому.

— Я вернусь к полудню, — сказала она Клеппи. — Через два часа, максимум. Обещаю. А потом мы уедем отсюда.

«Куда? Я должна подумать об этом. Должна. Может быть, Рафф…» Это была мысль.

Фред сказал, что у Раффа — зверинец. Какая разница, одной собакой больше или меньше? Когда-то у него было семь собак. Может быть, ей удастся уговорить его взять Клеппи?

Эбби ожидало разбирательство дела Уолласа Бакстера.

Уоллас был одним из трех банкиров Бэнкси-Бей. У двух других финансистов имелись честные источники дохода. Уоллас, однако, был владельцем самого большого дома в Бэнкси-Бей. Дети Бакстера ходили в лучшую частную школу в Сиднее. Сильвия Бакстер ездила на «мерседесе», и дважды в год семья отправлялась в Америку, кататься на лыжах. Они даже купили для этого дом в Аспене, штат Колорадо.

«Удачно вложил деньги», — обычно говорил Уоллас. После нескольких лет махинаций его финансовая пирамида разрушилась. Сам Уоллас не пострадал — его дом, машины и даже лыжный дом в Аспене, оформленные на имя жены, остались целыми, — но пострадали пенсионеры Бэнкси-Бей, вложившие в его банк деньги.

«Это финансовый кризис, — сказал Уоллас, когда Филип и Эбби стали просматривать его документы. — Я не могу отвечать за крах зарубежных банков. Все произошло оттого, что я включен в глобальную систему…»

Именно поэтому, что кризис был «глобальным», в финансовых операциях Бакстера было трудно разобраться. Конечно, по сравнению с международными масштабами это довольно мелкий случай. Государственный обвинитель округа Бэнкси-Бей уже давно должен был уйти на пенсию. И дело Уолласа было возложено на Раффа, у которого явно мало ресурсов и еще меньше — времени. Поэтому Рафф прав: Филип и Эбби имели все шансы оправдать своего подзащитного.

Филип поднялся, приветствуя ее, и на лице его отразилось облегчение. Те документы, которые им были нужны сейчас, лежали у нее в портфеле. У него хранилось секретное досье, но оформление различных справок и доставка их в суд были возложены на Эбби.

«А что, если?..»

— Рафф сказал тебе, что случилось?

Филип бросил на Раффа сердитый взгляд. Между этими двумя мужчинами никогда не существовало взаимной симпатии.

— Он сказал, что ты повезла собаку в ветклинику, чтобы ее усыпили. Разве это не его работа?

— Ему надо было растаскивать машины после дорожного происшествия.

— Но он приехал сюда раньше тебя. Почему ты задержалась? И где твой пиджак?

— На нем собачья шерсть. — По крайней мере, это было правдой. — Мы можем продолжать?

— Было бы неплохо, — язвительно заметил судья со своего места.

Поэтому Эбби села и стала смотреть, как Филип разрушает доводы обвинения. Сегодня он был красноречив, как никогда. Наверное, злость распалила его в это утро. Речь Филипа была яркой, проникновенной, умной — что и говорить, лучший адвокат, которого она знала. В городе все восхищались им. И то, что он вернулся домой, в Бэнкси-Бей — вернулся к ней, — было невероятным.

Родители Эбби тоже восхищались им. Любили его безмерно. Более того, отец Филипа был крестным отцом ее брата Бена. Они почти уже были одной семьей.

— Он заменил нам нашего Бена, — снова и снова повторяла ее мать, и их помолвка была долгожданным событием для всех.

За исключением… За исключением… «Не надо об этом думать!»

Вообще-то Эбби и не думала. Только иногда, просыпаясь ночью и вспоминая о сухих и сдержанных поцелуях Филипа, задавала себе вопрос: «Почему… почему?..»

Почему она не ощущала того, что ощущала тогда, когда смотрела на Рафферти Финна?

Теперь слово было предоставлено Раффу. Он стал излагать свои свидетельства, спокойно и уверенно. Его расследование длилось несколько лет, и у него было очень много улик… Однако улики эти были косвенными.

Эбби догадывалась, что в портфеле у Филипа имеется кое-что, что может быть совсем не косвенным.

Лучше не думать об этом. Есть такая вещь, как конфиденциальность в отношениях между адвокатом и клиентом. Даже если Бакстер откровенно признается, что он совершал махинации — чего он, конечно, не сделает, — они не смогут использовать его признание против него. Поэтому Рафф не смог ответить на вопросы Филипа. И государственный обвинитель не задавал надлежащие вопросы Бакстеру.

Возможно, судебный процесс продлится еще несколько дней, но уже к обеденному перерыву никто не сомневался в исходе дела.