Благодаря таким финишам скачки и сохраняют свою репутацию. Они – гарант их доброго имени. Четыре лошади одновременно перелетели через последний барьер, и жокеи чуть ли не скрылись в вихре рук и хлыстов, пытаясь выжать из своих жеребцов оставшиеся силы. Вне всякого сомнения, в этот раз Подсвечник вместе с Хью Уокером постарались на славу. Они уверенно, хотя и с заметным напряжением двинулись к цели. Труд жокея был щедро вознагражден, когда он, продолжая подхлестывать жеребца, вырвался к финишному столбу и победил.

Меня это порадовало, и я вернулся к загону, чтобы понаблюдать за призером, однако сразу увидел рассерженного Билла Бартона. Тренер был вне себя и просто метал гром и молнии. Похоже, победа отнюдь не входила в план его игры. «Почему он так неосторожен, – подумал я, – ведь теперь все смогут убедиться, что слухи верны?»

Я наклонился над ограждением и проследил, как Билл Бартон и Хью Уокер расседлали запыхавшегося Подсвечника. От боков и крупа животного поднимались большие облака пара, но и они не могли спрятать взаимную неприязнь тренера и жокея. Оба, казалось, забыли о тысячах зрителей рядом с ними. Билл и Хью стояли нос к носу около лошади и громко бранились. Там, где я находился, слова были плохо слышны, но я все же уловил неоднократно повторенное – «ублюдок», равно как и другие, еще менее лестные эпитеты. Столкновение вот-вот могло перерасти в драку, однако этого не случилось из-за вмешательства служащих, оттащивших Билла Бартона подальше от жокея.

Хью оглянулся, заметил меня, пожал плечами, подмигнул, а затем, по пути в весовую, улыбнулся мне.

Я не двинулся с места, размышляя об их стычке, и в эту минуту кто-то с силой хлопнул меня по спине. Крис Бишер, конечно, тут как тут. Лысоватый, толстый тип лет сорока с лишним. Журналист, назойливый, словно муха. От него не только спина, но и голова разболится.

– Ну, как поживает твой прикольный крюк?

Наверное, он до сих пор не понял, что подобные вопросы задавать нельзя. Ведь не спрашивают, потемнеет ли на солнце ваше родимое пятно земляничного цвета? О некоторых вещах лучше не заводить разговор. Но Крис Бишер зарабатывал себе на жизнь, обижая других людей и раня их чувства. Что же, он соответствовал своему официальному статусу ведущего колонки сплетен.

Однако распространителю слухов следует быть более точным и аккуратным. Он вел эту страницу «Дневника» в «Памп», ежедневной и воскресной газете, где я несколько лет назад подрабатывал от случая к случаю. Половина написанного им была чистым вымыслом, но в остальной части содержалось немало правдивых сведений, так что многие читатели верили его заметкам. Мне доподлинно известно, что за последний год он стал причиной двух разводов и одной попытки самоубийства.

Мой «прикольный крюк», как он его назвал, был очень дорогой искусственной левой рукой с электрическими батарейками. Начатое острыми выступами конских копыт было успешно завершено психопатом-садистом, и сейчас я стал гордым обладателем протеза – настоящего произведения искусства XXI века. По правде говоря, я научился делать одной рукой очень многое, но предпочитал ходить с искусственной конечностью как с косметической защитой от посторонних взглядов.

– Он полностью оснащен и готов действовать, – ответил я, повернулся и протянул ему левую руку.

– Не похоже, черт бы тебя побрал! Ты раздавишь мне пальцы этой штуковиной.

– Я могу брать ею яйца, – солгал я. На самом деле я успел расколошматить дюжины этих проклятых яиц.

– Мне все равно, – откликнулся он. – Ходят слухи, будто ты бил ею людей, и, по всем свидетельствам, крепко.

Он сказал правду. Я сломал пару челюстей. Да и какой смысл в «чистой» схватке, когда под левым локтем у тебя – готовая клюшка.

– А что ты думаешь об этом «обмене мнениями» между тренером и жокеем? – с нарочитой наивностью осведомился он.

– Не знаю, о чем ты сейчас говоришь.

– Да брось ты, – заявил он. – Должно быть, все видели их свару.

– Ну, в чем же ее причина? Что они не поделили? – столь же наивно поинтересовался я.

– Тут все ясно. Уокер победил, хотя вовсе не собирался. И от его победы одни убытки. В общем, деньги для конюшни увели из-под носа. Чертов дурак.

– Кто? – уточнил я. – Уокер или Бартон?

– Хороший вопрос. По-моему, оба. Удивлюсь, если стюарды не дадут им по рукам, а Жокей-клуб не примет меры. Пойдем выпьем пива.

– В другой раз. Я обещал моему тестю выпить с ним.

– Бывшему тестю, – поправил меня он.

– На скачках ни одной тайны не скроешь, а уж от тебя особенно.

– Теперь ты и правда шутишь. Я бы не смог выудить у тебя секрет, не пожелай ты его открыть. Но ведь слухами земля полнится.

«У него слишком хороший слух», – подумал я.

– Как твоя личная жизнь? – задал он откровенный вопрос.

– Это тебя не касается.

– Понял, о чем я? – Он ткнул меня в грудь. – Все хотят знать, с кем сейчас трахается Сид Холли. Самая главная тайна в мире скачек. И недоступная, просто за семью печатями.

Он оставил меня, отправившись на поиски легкой добычи. Этот грузный мужчина привык незаметно подкрадываться, и ему вовсе не мешал немалый вес. Бык, получавший удовольствие от слез других людей. «Интересно, хорошо ли он спит по ночам?» – задумался я, глядя ему в спину.

Но в одном отношении он оказался точен. Никому не было известно, «с кем сейчас трахается Сид Холли». Эти факты я старался скрыть от знакомых из мира скачек. Ведь я в нем долго работал, и там когда-то находился мой офис. Не говоря уже о том, что я никогда не смешивал работу и плотские радости, опыт дал мне понять: я становлюсь уязвимым, если моим близким кто-то угрожает. Пусть их существование останется неведомым для всех, кто преследовал и преследует меня, так будет безопаснее. А в безопасности нуждался не только я, но и моя возлюбленная.

Я двинулся к частным кабинкам на трибуне. Простой на первый взгляд путь был не так уж прост, поскольку охранники с каждым годом становились все суровее. Дружелюбные привратники вроде Тома, встретившего нас на входе у парковки и знавшего в лицо любого тренера и жокея, равно как и многих владельцев лошадей, были вымирающим племенем. Новое поколение, то есть молодые парни, набранные в больших городах, ничего не знали о скачках. И мое лицо, некогда являвшееся «пропуском» на ипподромы во всех регионах Англии и на любые скачки, сделалось теперь одним из многих в толпе.

– У вас есть пропуск в ложу? – спросил высокий молодой человек с торчащими, словно перья, волосами. На нем был темный блейзер с нашивкой «Охрана ипподрома» на нагрудном кармане.

– Нет, но я Сид Холли и собираюсь встретиться с лордом Энстоном. Он пригласил меня выпить с ним шампанское.

– Мне жаль, сэр. – Судя по голосу, ему вовсе не было жаль. – Но к лифту можно пройти только с пропуском.