В. Н. Козляков в биографии Михаила Федоровича, вышедшей в серии «ЖЗЛ» (2-е издание — М., 2010), констатирует: «Он вступил на престол в возрасте 16 лет. За сравнительно небольшой срок его правительство решило труднейшие задачи: примирило враждующие группировки, отразило атаки интервентов, вернуло некоторые исконно русские земли, заключило с соседями мирные договоры, наладило в стране хозяйственную жизнь. Что обеспечило этот успех? Какие-либо особые личные качества молодого царя, которые традиционно приписываются опытным руководителям: трезвый и глубокий ум, отвага и решительность, обширные знания, богатый личный опыт? Ответ может быть только отрицательным: у тихого и скромного Михаила этих качеств не было». За 32 года царствования Михаила Федоровича в его правительстве («ближнем кругу») побывали родственники Иван Никитич Романов, князь Иван Борисович Черкасский, Федор Иванович Шереметев, а также Борис и Михаил Михайловичи Салтыковы (последние — за исключением опалы в 1623–1633 годах), каждый из которых вносил вклад в решение важнейших проблем государства. Если начать выяснять, в чем состоял вклад самого царя, оказывается, что Михаил Федорович, начавший после смерти матери (1631) и отца (1633) вершить государственные дела, наделал массу ошибок: допустил к управлению казнокрадов и взяточников, вернул тех, кого убрал из управленческого аппарата «гневный» патриарх Филарет, а самое главное — снова проявил неуверенность в себе и начал созывать Земские соборы, чтобы переложить ответственность за принимаемые решения на «людей всей земли».

Первый период царствования Михаила Федоровича продлился до возвращения патриарха Филарета из плена. Рюрикович Василий Шуйский, неудачно правивший (1606–1610) и свергнутый, являл собой яркий пример того, что может случиться в России с выборным царем. Долгая и кровопролитная Смута породила массу страхов и перед соседними державами, особенно Польшей и Швецией, и перед собственным народом, готовым в любую минуту поднять бунт. Новоизбранному царю даже негде было жить в Кремле, поскольку он был разорен и сожжен, и мать Михаила в письмах в Москву требовала, чтобы для него были отстроены хоть какие-то хоромы. Первые шесть лет правления Михаила Федоровича в Кремле постоянно действовал Земский собор, принимавший самые сложные решения по выходу страны из кризиса. Пустую государственную казну пытались пополнить и путем введения чрезвычайного налога — «пятинной деньги», и за счет средств богатого купечества. Купцы Строгановы, например, получили уникальное («никому не в пример») почетное звание «именитых людей» за те огромные пожертвования, которые вынуждены были внести в казну. Выборный царь очень хорошо осознавал отсутствие «кровного» основания своей власти и свою зависимость от избравшего его народа. В этот начальный и самый сложный период его правления ни одно решение не было принято им самостоятельно; даже отказ от избранной невесты Марии Хлоповой он в 1616 году переложил на плечи Земского собора, заявив, что поступит так, «как укажут люди»…

После возвращения из плена отца государя и до самой его смерти Михаил целиком подчинялся воле Филарета, властного и сильного человека, принявшего титул «государь патриарх», то есть официально ставшего вторым по рангу, но реально являвшегося первым правителем, в ведении которого была и внутренняя, и внешняя политика. Кстати, именно он разобрался с делом «порчи» царской невесты Марии Хлоповой и отправил в ссылку виновных в интригах против нее родственников своей супруги Салтыковых. Письма Михаила Федоровича Филарету красноречивы — он всегда предстает в них только любящим сыном, тогда как отец ему видится «равноангильным жизнию», «вселенским пастырем», «подражателем Христовых велений», «Святых апостол преемником», «церковных кормил правителем, карабль православия неблазненно направляюще во пристание благоверия…» и т. п. Себя Михаил неоднократно сравнивает с оленем, коленопреклоненно пьющим духовную влагу, источаемую священным источником пастырских слов: «..желаем бо, святый владыко и государь мой, предобрый твой глас слышати, яко желательный елень напаятися». В конце писем обязательно прибавляет, что не только целует святительскую руку, но и «касается стопам его преподобия».

После смерти Филарета возмужавший царь (на тот момент ему исполнилось 37 лет) мог бы продемонстрировать характер и силу. Ан нет — всё вернулось на круги своя: Михаил проявлял уступчивость в важных вопросах, стараясь не обидеть «сильных людей», сохранить «мир и тишину в государстве».

Но, будучи не очень способен к самостоятельному правлению, Михаил Федорович хорошо подходил по характеру для того, чтобы быть символом объединения страны после Смуты. Он, подобно птице феникс, олицетворял возрождение из пепла всей Русской земли, а заодно и рода Романовых. Слова великого историка С. М. Соловьева отражают эту сущность: «…личность царя Михаила как нельзя более способствовала укреплению его власти: мягкость, доброта и чистота этого государя производила на народ самое выгодное для верховной власти впечатление». Верхушка русского общества, ввергшая страну в хаос, после победы ополчения Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина, должна была оглядываться на народ, своими силами добившийся освобождения Москвы от поляков: кого он примет в цари, какой претендент наиболее соответствует государеву чину, отражающему идеал «богоизбранного» православного самодержца. Михаил Федорович как никто подходил для этой роли — незапятнанной в хаосе Смутного времени юностью, чистотой, добротой и, главное, «тихостью». (Историк В. Н. Козляков считает, что царя Алексея Михайловича стали называть «тишайшим», оглядываясь на его «тихого» отца.)

Не вторгаясь в гущу государственной работы, Михаил Федорович старался соответствовать государеву чину: быть милостивым, судить по правде, благочинно и благочестиво жить… Это была ноша, вполне достаточная для избранного царя. Его задача — олицетворять собой великую страну в глазах иноземцев и божественную справедливость в глазах подданных — одним словом, быть чинным государем. Всё это в большей или меньшей степени ему удавалось. Судя по всему, эти же принципы он старался внушить и сыну.

Государев чин поначалу воспринимался Михаилом Федоровичем как тяжкий крест, возложенный на него «всею землею» в годину испытаний для страны и народа. Только с начала 1630-х годов, после наполнения казны, наведения относительного порядка в землевладении и взимании налогов, царь начал получать от него удовольствие. При Михаиле Федоровиче соблюдались все сложившиеся к тому времени ритуалы. Так, например, церемония «празднования нового лета» начиналась на «площади против Архангела» (на Соборной площади Московского Кремля напротив Архангельского собора); царь и патриарх должны были произносить определенные речи; были оговорены даже позы, поклоны и «примолвки». По совершении обряда патриарх входил к царю и «здравствовал» его, а тот в ответ должен был произнести: «Я, великий государь и великий князь, имярек, всея Руси самодержец, в сии настоящий день начинаем начало индикту, сиречь вход новому лету и молвим… о вселенском устроении и благостоянии в святых Божиих церквах и о многолетнем здравии…» Во время правления двух «государей» — с 1619 года до кончины Филарета в 1633-м — царю и патриарху предписывался весь порядок встреч и разговоров, несмотря на их родственные связи. Так, если предстоятель приходил к монарху «для земских великих дел», то должен был «поклонитца государю в землю»; тот, в свою очередь, обязан был спросить о патриаршем здоровье и получал чинный ответ: «…и вашим царским призрением богомолец ваш еще жив». Царю на аналогичный вопрос надлежало отвечать: «Божиею милостию и… твоим благословением дал Бог жив».