С этим я спорить не стал.

Шрагин продолжил:

— И потом, когда выиграл, он интересовался, нет ли у меня друзей, тоже желающих сыграть. Я и подумал, что вы сможете отыграть…

Я усмехнулся.

— И что теперь делать? — спросил он.

— Мои советы вам не интересны, — заметил я. И прощаясь, протянул руку. При этом поинтересовался: — Будете ждать?

Шрагин подержал задумчивую паузу и ответил:

— Буду

В лифте я продолжил переваривать информацию, полученную от толстяка. Людвиг погиб при странных обстоятельствах. Котя заполучил его клиента. Времена нынче паскудные. Правильно серчают на них мои бывшие дружки: жизнь стала дешевле вистов. Любой аферист со стороны заподозрил бы Котю. Но каждый, кто знает последнего, отметет этот вариант. Выдуривать у своих, мутить на мелководье, подбирать куски за другими — это Котино. Но построить комбинацию на убийстве?… Котя хоть и скверно воспитан, но иначе. Не та у него школа. Как и у всех нас; Подобную дисциплину в ней не проходили.

Я не сомневался: Котя к гибели Людвига отношения не имеет.

Но почему он так испугался меня, вошедшего? И кого с ужасом ожидал обнаружить за моей спиной?

Только по вечерам, вступая в черную нору подъезда, вспоминаю, что намеревался вкрутить лампочку. Не для того чтобы стало светлее, а ради любопытства: как быстро выкрутят.

Привычно нащупал ключом щель замка. Уже повернул ключ, когда на глаза мне легли две тонкие холодные ладони. Очень остроумный жест в условиях непроницаемой тьмы.

Недолюбливаю такие фокусы: поди, угадай, кто это может быть. Впрочем, продолжение, которое следовало избрать, отличалось универсальностью.

Я толкнул дверь, шагнул в квартиру, втянув за собой и руки, и ту, которая так остроумно распоряжалась ими. В прихожей обернулся и тут же почувствовал на губах довольно бесцеремонные, пахнущие карамелью губы.

В другое время не обошлось бы без шальной мыслишки: может, не включать свет, так интересней.

Сейчас было не до того. Да и угадал я почти сразу, чьи объятия и поцелуй мне перепали. Руки угадали.

Оторвав одну от талии, нащупал выключатель. Щелкнул. Так и есть: Шрагина.

Свет сбил ее с толку, внес замешательство в наступательный порыв.

— Тоже неплохо, — издал я, припертый к стене.

— Рад? — строго поинтересовалась она, похоже, уже не помышляя о новом поцелуе, но и не выпуская меня.

— Терпеть не могу целоваться, — хмуро пооткровенничал я.

— Хам, — усмехнулась Шрагина. Оставив меня, как не оценившего поглаживания щенка, вальяжно прошагала в комнату. Уверенно включила свет. Обойдя квартиру, ознакомившись с интерьером, осела в кресле. Задрав подбородок, изучающе уставилась на меня.

Я наблюдал за ней, прислонясь к дверному косяку, скрестив на груди руки.

— Хам, — повторила она. — Но что-то в этом есть. Я обнаружил, что чулки на ней не те. И футболка заменена на тесную блузку, из которой рвались на свободу, угрожая пуговицам, груди.

Ушел на кухню. Оттуда спросил:

— Кофе?

— Коньяк.

Я сделал себе кофе. Ей вынес начатую когда-то гостями бутылку водки.

За время моего отсутствия она вполне освоилась. Разобралась с магнитофоном.

Налил ей стопку. Она тут же выпила. Попросила:

— Скажи, что рад.

— Рад, — сказал я.

Сказал правду, но подразумевал не совсем то же, что она. Конечно, как можно не радоваться, когда к тебе недвусмысленно заявляется в гости такая штучка. Когда знаешь, что устоишь, и забавляешься ее уверенностью в том, что сдашься без боя.

— У тебя неплохо, — похвалила она. И потянулась в кресле. — По-холостяцки, но уютно.

— Мне тоже нравится.

Решил, что если она не спешит с выяснением результатов сегодняшних игрищ, то и я суетиться не буду. Пусть обольщает, раздает авансы гонорара за мое участие в проблемах ее семьи. Когда обнаружит, что благодарить не за что, то-то расстроится.

— Где твоя подружка? — поинтересовалась она.

— Ты уверена, что она у меня есть?

Шрагина усмехнулась:

— Конечно. Не уверена только, что одна.

— Одна, — признался я.

— Что так? — Она смотрела с насмешливым сочувствием.

— И та — жена, — влепил я.

— Врешь. — Она не спросила и не удивилась. Спокойно прокомментировала мое заявление. И подсказала: — Может быть, почти жена?

— Какая разница?

Она улыбнулась. Успокоила:

— Это пройдет. Не сегодня завтра.

Я смотрел на нее с хмурым любопытством. Еще не хватало обсуждать с этой балованной бабенкой мои отношения с Ольгой.

— Как ее зовут? — спросила гостья.

Я не ответил.

— Где она сейчас? — не унималась та.

— В отъезде.

— Долго ее не будет?

— Оно тебе надо? — спросил я с вызовом.

— Надо.

— Зачем?

Шрагина очень пристально смотрела на меня. Во взгляде ее читалось многое: и вызов, и обещание черт-те чего, и обвинение меня в тупости. Этот коктейль, должно быть, свалил с ног не одного мужчину И я бы не устоял. Если бы не был защищен неприязнью к ней. И проблемами с Ольгой.

— Как ты думаешь, почему я здесь? — спросила она. Я решил не отвечать.

— Еще не было мужчины, который не хотел бы меня, — сообщила она.

Пришел мой черед ее успокоить:

— Это пройдет.

— Хам, — повторила она.

Развел руками: что поделаешь… Так и застыл с ними, разведенными. Остолбенело наблюдал за гостьей. Не сводя с меня того же, многократно пристреленного взгляда, Шрагина вкрадчиво расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки. Потом — вторую, третью…

Почувствовав слабину, с остальными справились сами груди. Вольнолюбиво и упруго выпорхнули на мое обозрение.

От вида темных, задранных вверх сосков у меня перехватило дух. В этот момент я уже не сомневался, что хочу ее.

И гостья ничуть не сомневалась. То ли с ленцой, то ли с томлением поглаживая груди, забавлялась моим замешательством.

— Ничего не вышло, — сказал я. — Деньги отыграть не удалось.

Она неплохо владела собой. Только на мгновение прекратила поглаживания и тут же продолжила. Спросила:

— Думаешь, пришла только из-за них?

— Да, — честно ответил я.

— Дурашка. — Она усмехнулась. — Налей мне еще водки.