— Проснись! Влад! Проснись! — закричал я, брызжа слюной на лобовое стекло.

Всего на миг я встретился с отражением своих глаз в зеркале заднего вида, и увидел жадный, безжалостный, похотливый взгляд. На лице пролегали черные тени. Испугавшись, я свернул с трассы в кювет. Машина перевернулась. Я потерял сознание.

Очнувшись, я выбрался из машины и позвонил в скорую, и в службу эвакуации авто. Поездка на скорой была недолгой. Осмотр показал, что со мной все в порядке, за исключением шишки на голове. Я ехал домой на такси, все больше и больше принимая мысль о том, что я убийца. Все указывало на меня: провалы в памяти, видения, земля под ногтями.

Дома я тщательно обыскал квартиру, пытаясь найти улики, которые утопили бы меня окончательно, но ничего не нашел. Выбившись из сил, я свернулся калачиком на диване и задремал, опять погружаясь в пограничное состояние между сном и явью.

На этот раз я ступал осторожно, листья шуршали у меня под ногами. Мои пальцы ухватились за что-то металлическое, потянули, и дверь со скрежетом отворилась. Это было затхлое сырое помещение, от холода у меня стучали зубы. Я снова ощутил то мерзкое чувство — предвкушение чего-то запретного.

Похожее чувство я испытывал в детстве, когда совершал поступки заведомо обреченные на грандиозную порку. Мне пришлось отвлечься, потому что я полез куда-то, доставая увесистый сверток из кожи. Положив сверток на металлический стол, я включил тусклую лампу, медленно раскачивавшуюся на цепочке. Развернув сверток, я принялся доставать из него ножи, поблескивавшие стальными рукоятками. Работа была тонкая, заказная. Испытывая особый трепет к изделию, я полюбовался им, а затем взял один и провел по нему пальцами, не дрогнув, разрезая себе кожу.

Я распахнул глаза, с радостью отмечая, что лежу в своей постели.

— Это неправда. Этого не может быть, — убеждал я себя.

А потом провел рукой по волосам и ощутил боль. Отведя руку в сторону, я увидел порез. Кровь стекала по руке, на постельном белье остались следы. Я закрыл лицо руками и горько заплакал.

Я боялся телевизора, обходя его стороной. Я понимал: если услышу хоть еще об одной смерти, пущусь в бега. В голове крепло убеждение: если я убийца, то куда бы не отправился, везде оставлю свой след. Мне нужно было подумать, и я собрался на прогулку.

Шагая по улицам города, я силился восстановить пробелы в памяти, и наткнулся на подходящее кафе. В помещении посетителей было немного: сладкая парочка и грустная девушка в конце зала. Сладкая парочка склеилась губами, руки юноши забрались подружке под кофту, лаская ей спину. Я не знал, куда мне смотреть, а потому взглянул на телевизор у барной стойки. Звук был выключен, внизу бежала полоса текста: «Очередная жертва! Убедительная просьба соблюдать осторожность! Не перемещайтесь по одиночке!»

На экране частично показали тело, и у меня возникло ощущение, что я видел эту женщину раньше. Сердце сжалось в груди, в затылке стучало, паника нарастала. Подскочив, как ошпаренный, я выбежал под проливной дождь. Одежда липла к телу, холодный ветер пронзал меня до костей.

— Я чудовище! Я должен положить этому конец!

Прервав свои душевные терзания, я протянул руку, останавливая попутку. Старая копейка притормозила. Запрыгнув на пассажирское сидение, я уныло смотрел в окно, капли дождя все еще стекали мне по волосам и лицу. Мужчина бубнил, глаза у меня стали слипаться.

Он разбудил меня, когда мы приехали к отделению полиции. Полицейский на КПП попросил предъявить документы. Я медлительно выудил их из кармана.

— К кому идете? — спросил он.

— Сдаваться, — честно ответил я, проходя на территорию отдела под его удивленные взгляды.

В дежурной части я написал заявление. Надо мной посмеялись, посчитав сумасшедшим. Я превратился в городского психа, и теперь, помимо ужаса, испытывал жгучий стыд. Прошел час, прежде чем за мной спустился оперативник и забрал с собой.

В кабинете было жутко накурено, закружилась голова. Сотрудник открыл окно, извиняясь. Я опустился на стул и скрестил перед собой пальцы. Оперативник был крепким, широким в плечах, с аккуратной короткой стрижкой и гладко выбритыми щеками.

— Иван, — представился он для начала. — Так значит, вы убили несколько женщин… — промычал он, стуча ручкой по листку бумаги.

— Да, — срывался у меня голос.

— Кого? Где? Как именно?

Я затараторил про провалы в памяти и землю под ногтями. Иван, нахмурившись, кивал.

— Что ж, — вздохнул он устало. — Придется провести обыск у вас в квартире.

Мы запрыгнули в дежурную буханку и покатили к моему дому. Иван взял с собой криминалиста и кинолога с собакой. Трясясь в автомобиле, я представлял, как за мной захлопывают металлическую дверь с крохотным окошком. Как вдруг чье-то дыхание снова раздалось у меня над ухом. Начав оглядываться по сторонам, я привлек внимание Ивана.

— Мы почти на месте! — перекричал он шум буханки.

Дыхание становилось все громче, и я вновь оказался где-то в другом месте. Я держал за горло девушку. Она вскрикнула, и я узнал Анин голос. Я не был силен, но она все равно не могла со мной справиться. Грубо вдавив ее лицом в подушку, я навалился. Аня кричала. Я зажмурился, силясь прогнать назойливое воспоминание.

— Эй! — схватил меня за рукав Иван, и видение растворилось. — Идем, говорю!

Я послушно кивнул, и из глаз у меня хлынули слезы. Стыдливо вытирая их пальцами, я трясся, будто от холода.

— Ты на учете у психиатра не состоишь? — шутливо поинтересовался кинолог. Я мотнул головой.

Они обыскали мою квартиру, но кроме крови на постельном белье ничего не нашли. Смыв крови взяли на экспертизу. Иван прислонился плечом к стене.

— Ты не убийца, — сказал он по-доброму. — Я видел убийц. Ты на них не похож.

Я поднял на него затравленный взгляд.

— Каждый день что-то выпадает из памяти. Я не знаю, что делал вчера, где был. Вспоминаю, как резал их, истязал. В машине вспомнил, как насиловал свою пропавшую подругу. Я даже не знаю, жива ли она… — всхлипнул я. Иван положил мне на плечо тяжелую руку.

— Сходи к специалисту. Из города не уезжай. Если что, звони, — подмигнул он, подгоняя кинолога с криминалистом к выходу.

В квартире наступила тишина. Я лег в кровать, и на этот раз не видел снов. А утром не обнаружил ничего странного.

С опаской включив новости, я ждал ужасных сводок, но и там была тишина. Я боялся только одного — услышать среди жертв ее фамилию. В какой-то момент мне стало казаться, что виной всему мое больное воображение. Практически внушив себе это, я увидел очередное