воспоминание. Красочным фейерверком оно пронеслось у меня перед глазами.

Я украдкой наблюдал за Аней. Она сидела в углу, обхватив ноги руками, и смотрела в одну точку. На лице у нее не отражались эмоции. Кажется, она примирилась.

— Все сходится, — прошептал я (голос звучал будто издалека). — Это я. Других я убил. Ее не могу.

Я стал осматривать помещение. Стены были кое-где потресканными, обои облупились.

— Незатейливые ромбики. Где-то я их уже видел.

Видение завершилось. Я налил стакан водки и махом его опрокинул. В голове у меня помутилось.

— Надеюсь, ты жива. Пусть она будет жива, — вяло оформились пьяные мысли.

Зазвонил телефон. Не с первого раза, но я попал по экрану.

— Влад! Черт! Где тебя носит?! — злилась Ольга. — Я больше не могу тебя прикрывать! — Я несвязно бубнил. — Ладно! Трезвей! Завтра, чтобы как штык! Кстати, Ира была права. Моя дочка скоро выходит замуж. Ах! Там и детки пойдут! Я буду молодой бабушкой! — мечтательно сказала она, вешая трубку.

— Ира… — повторил я, и, подгоняемый гневом, схватил графин, запустив его в стену.

***

Я скрипел зубами, не зная, куда выплеснуть злость. «Она должна помочь! Неужели нельзя ничего сделать?! Исцелить?!» Мне до сих пор не верилось, что во мне незаметно что-то сломалось. И тогда в моем воспаленном мозгу возникла идея. Выпив еще стакан водки, я занюхал рукавом и припустил к машине. После аварии крыша у нее была помята, но меня это мало заботило. Промаргивая размытый пейзаж, я мчался, не замечая, что рискую.

Ира ждала меня на крыльце. Ковыляя, я сосредоточился на равновесии.

— Ты пьян, — констатировала она.

— Ты обязана помогать! — выдал я заплетающимся языком. — Ты не можешь меня бросить!

— Ты прав, — вздернула она подбородок. — Я помогу…, но с одним условием…Что бы я не выяснила, ты не тронешь ни меня, ни мою мать.

Мы не прерывали зрительного контакта. Я положил ладонь на грудь:

— Клянусь.

Вначале я проспался. Петухи заголосили рано, и с первыми лучами я поднялся с дивана. Голова у меня раскалывалась. Ира разлила чай по чашкам, по центру стола стояла тарелка с аппетитными румяными пирогами.

— Угощайся, — бросила она не глядя, и я накинулся на еду.

Мне стало легче, но головная боль так и не прошла.

— Сколько тебе лет? — спросил я девушку, желая отвлечься от испытываемого стыда.

— Шестнадцать, — ответила Ира, не сводя глаз с чаинки, кружившей у нее в чашке. — Послушай, — вкрадчиво сказала она. — Я кое-что заметила. Когда ты пьяный, негативной энергии от тебя почти не исходит.

— Отлично, — прохрипел я. — Мое спасение — алкоголизм!

Ира расхохоталась, и эмоциональное напряжение между нами улеглось.

— Нет. Но работу ты уже потерял.

Через минуту мне позвонила Ольга. Вердикт — уволен по статье. «Что ж, это меньшая из моих бед», — потирал я виски.

— Если моя теория верна, все получится. Алкоголь ослабляет тебя. А значит, я смогу залезть глубже. В прошлый раз ты сопротивлялся так сильно, что я чуть не лишилась зрения. — Я вспомнил, как кровоточили ее глаза, и виновато повесил нос. — Начнем вечером.

Весь день я провалялся в маленькой комнате. Голова у меня перестала трещать ближе к полудню, но выходить из комнаты мне не хотелось. Хозяйки любезно оставили меня одного, за что я был им благодарен. Я обдумывал предыдущий сеанс, опасаясь его повторения. Конечно, выхода у меня все равно не было.

На улице стемнело. Хозяйки возвратились в дом. Старушка вновь уселась вязать носок, а Ира начала приготовления. Я сонно наблюдал за ней, настраиваясь на лучшее. Когда все было готово, она указала мне на стул и протянула бутылку водки. Пальцы тряслись, но я удержал ее, зажмурился и выпил половину. Опьянение наступило быстро. Я глупо заулыбался.

Я неподвижно сидел и смотрел на Иру, распевавшую звуковую песнь, и ничего не ощущал. Никаких картинок, мертвецов, жестокостей. Только комната и девушка, взрослая не по годам. Скосившись на бок, я размышлял о том, как тяжело, наверное, жить с таким даром.

На этот раз Ира не стала наносить масло, водой не окропляла. Подойдя ближе, она коснулась ладонью моего лба, и зрачки у меня закатились. Я больше не видел комнату, но ощущал ее прикосновение, тепло кожи успокаивало. Как только я окончательно расслабился, пол исчез у меня под ногами. Я падал. Дыхание было прерывистым, на крик не хватало сил. Приземлившись в своей собственной квартире, я по-идиотски расхохотался.

— Знакомые декорации! — сопротивлялся у меня язык.

— Не шуми! Осмотрись! — зазвучал откуда-то Ирин голос. Я провел пальцами по лбу, все еще ощущая тепло ее ладони.

Шатаясь, я обошел квартиру (точнее ее подобие) и устроился в кресле, не понимая, что именно должен увидеть. Это было странно, потому что раньше я видел от первого лица. Теперь же я ощущал себя целостным, пусть и в хлам пьяным.

Оставшаяся от разбитого зеркала рама шевельнулась. Я перевел на нее взгляд, и она застучала по стене активнее. Выкарабкавшись из мягкого кресла, я шагнул к ней, как вдруг осколки взметнулись с пола, вставая на свои места.

Соединяющие осколки трещины быстро исчезли, зеркальная поверхность снова отражала квартиру. Я сделал еще несколько шагов и заглянул в зеркало: мои скулы торчали, глаза ввалились в череп. Я наклонился, и отражение оскалило зубы. Я отпрянул, оно расхохоталось. «Этого не может быть!», — думал я, отступая.

— Ты в порядке? Я что-то чувствую! — раздался голос Иры; тепло на лбу нарастало, превращаясь в жгучую боль.

Я опять взглянул в зеркало. Отражение скрестило на груди руки, смотря на меня с презрением.

— Долго же ты! — раздался повсюду раскатистый басовитый голос. Я пошатнулся, но устоял на ногах. — Ты трясешься сильнее девчонки, — растянуло оно губы в отвратительной улыбке. — Как видишь, она на меня выйти не может.

— Кто ты? — выдавил я, борясь с ощущением сумасшествия.

— Тот, кому ты безумно подходишь! — загремел его голос, отскакивая эхом от стен. Нечто словно кружило возле меня, окутывало незримой нитью.

— Получается, из-за тебя я стал таким, — опьянение мешало мне сосредоточиться, говорить. Отражение обдало меня мощным дыханием, и я протрезвел.

В трезвом состоянии ситуация выглядела намного страшнее, но страх подстегнул меня:

— Я хороший человек!

— Несомненно! Именно поэтому я выбрал тебя! Мы связаны! — наклонило оно голову, безумно улыбаясь.

Я заорал во все горло, наотмашь вмазав кулаком по зеркалу, разрезая его в кровь. Зеркало было разбито.

***

Ира не отрывала ладони от моего лба, терпя жжение. Ее кожу разъедало, но она знала — отпускать нельзя. Она предполагала, что сможет видеть моими глазами, но у нее не вышло.