– А если я для вас спляшу, пропустите?

И, не дожидаясь ответа возмущённой старушки, выбрала в интернете музыку. Рассчитывая растрогать «Цербера», включила громкость на максимум и, вспоминая заученные когда-то движения, запела:

– Как-то утром, на рассвете, заглянул в соседний сад…

Руки в бока, как у бабки, пятка-носок, обход… Простейший танец, но на благотворительных выступлениях в престарелых домах всегда вызывает фурор. Я уже знала слова наизусть, да и станцевать могла без музыки, но с аккомпанементом веселее. На втором куплете ко мне присоединились бабульки побойчее, и даже «Цербер» начала притопывать.

– Раскудрявый! – громыхнул в больничном коридоре самопальный хор бабулек. – Да клён зелёный, лист резной!

Тут дверь в кабинет главврача распахнулась. На пороге возник злой мужчина в халате и закричал:

– Что за балаган?! – Заметив кружащуюся с платочком в руке меня, застыл на месте и уточнил: – Острова? – Выражение лица врача изменилось, мужчина кивнул: – Ну-ка, зайди.

У меня даже платок из пальцев выпал. Очень странным было выражение его лица. Сердце ёкнуло от дурного предчувствия. Сглотнув, я растерянно огляделась, а улыбающиеся старушки закивали и затолкали меня в кабинет. Вроде бы радоваться победе, но почему-то захотелось убежать из больницы без оглядки, и лишь страх подвести ребят заставлял оставаться на месте.

Доктор, не глядя на меня, изучал какие-то бумаги. Я присела и дрогнувшим голосом попросила:

– Мне бы справку повторить…

– У меня плохие новости, Острова, – перебил главврач и, положив передо мной лист, посмотрел сочувственно. – Сожалею.

Вышла из кабинета, качаясь, посмотрела на окруживших меня бабулек рассеянно. Расспрашивают или ругаются? Да всё равно! Мир рухнул, и миллиарды тусклых осколков причиняли мне нестерпимую боль: раздирали мысли, терзали сердце, кромсали душу… Гул голосов раздражал и делал лишь больнее. Я прижала руки к ушам и, согнувшись в поясе, закричала со всей мочи:

– Я ещё так молода! Не хочу умирать!

Пространства стало больше, добавилось света. Кажется, я распугала своих «поклонниц», и бабульки рассыпались по сторонам от истеричной девушки. А ещё стало тихо. Очень тихо. Болезненно тихо. Не выдержав этой взрывающей мозг тишины, так похожей на смерть, я бросилась куда глаза глядят. Коридоры, мелькающие двери, шарахающиеся люди.

Выскочив из здания, я судорожно вдохнула и, запрокинув голову, снова закричала:

– Это несправедливо! – Казалось, я вложила в крик всю боль, всё отчаяние и безысходный страх, и, обессилев, уселась на корточки. Прошептала: – Так не должно быть… Я только жить начала.

Пульсирующие слова «неоперабельная опухоль мозга» причиняли мне режуще-колющую боль, казалось, нервы выдирают из тела. Всхлипнула, но слёзы не текли, и от этого становилось ещё горше. Даже расплакаться не могу! Противное свойство организма! То, что приносит облегчение другим людям, мне недоступно. А я ведь так гордилась тем, что никогда не плачу! Глупая…

Зарылась пальцами в волосы и, раскачиваясь из стороны в сторону, горестно завыла.

– Вы в порядке? – участливо спросил кто-то.

– Нет, – помотала я головой. – Не в порядке. Совсем не в порядке.

Прохожий потоптался с минуту и всё же ушёл. Я кусала губы так, что уже ощутила вкус крови. Что же делать? Надо же что-то делать! Доктор сокрушался, что ничего не исправить, что операция наверняка приведёт к летальному исходу, советовал попрощаться… Это всё так угнетающе! Всего три месяца. Девяносто дней жизни. Две тысячи сто шестьдесят часов. Миллион восемьсот тысяч вдохов и выдохов…

Сжала кулаки: я ещё жива! У меня почти два миллиона вдохов! Неужели я буду тратить их на страдание?!

Да

Ни

За

Что

Растянула губы в улыбке и пообещала себе, что не буду послушно укладываться в гробик. А раз так, то нужно использовать ограниченные вдохи и выдохи в своё удовольствие. И начать лучше с танца! Резко поднялась и, случайно сбив кого-то, увидела, как из рук незнакомца вылетел ворох бумаг. Красивым веером листы рассыпались и, укрыв грязный асфальт, замерли словно снегопад.

– Извините, – громко заявила я.

Тон, которым я произнесла это слово, был скорее вызывающим, но бросала вызов я не случайному прохожему, а самой Смерти! Мужчина медленно развернулся, и при виде красивого лица и тёмных глаз, я нервно хихикнула. Это был он! Тот привидевшийся мне наяву незнакомец в такси-драконе.

– Ты! – воскликнули мы одновременно.

– Неужели я так сильно понравился тебе, земная женщина? – надменно уточнил незнакомец. Я даже задохнулась от возмущения, а этот нахал добавил снисходительно: – Готова бесстыдно набрасываться на меня, чтобы попасть в число моих невест?

Я кое-как справилась с отвисшей челюстью и, восхитилась:

– И как вы умудряетесь жить с таким раздутым самомнением? В плечах не жмёт? Или это для драконов обязательная составляющая, без которой ящеры летать не смогут? С чего вы взяли, что я бросаюсь на вас?

– Вчера в машине ты села мне на колени, – спокойно ответил этот бесхвостый гад. – И сегодня сделала всё, чтобы я тебя заметил.

– Случайность, – мило улыбнулась я, – что вы проходили мимо в тот момент, когда я поднялась с корточек. Кстати, что высокие гости нашего мира забыли в обычной больнице? И если уже на то пошло, то это вам надо смотреть куда идёте. Не вскочи я, вы бы попросту наступили на… «земную женщину»! А вчера… – Я невесело хохотнула: – Да хотела бы я посмотреть на человека, который остался бы спокоен, когда машина превращается в… такое!

– Я принимаю твои извинения, – манерно кивнул этот хам и добавил сурово: – Надеюсь, мы всё прояснили, и ты оставишь меня в покое.

Хотелось высказать всё, что… Но, вспомнив про два миллиона вдохов, прикусила губу: на что я их трачу?! Что толку спорить, кто прав, кто виноват? Я хотела наслаждаться жизнью… остатком её. Буркнула:

– И я надеюсь. – Махнула рукой: – Счастливо улететь… Кхе! Вернуться!

– Эйч-Ду! – неожиданно крикнул брюнет. – Ты где застрял?

Я аж подпрыгнула от неожиданности, а рядом возник тот самый таксист, который превращался в дракона. Улыбнувшись мне, он бросился собирать бумаги. Мне вдруг стало любопытно, и я поинтересовалась:

– А сейчас, без машины, вы можете превратиться в дракона?

Тот мельком глянул на брюнета и смущённо кивнул. Я с удивлением покачала головой, наблюдая за расторопным помощником. Высокомерный брюнет даже не подумал наклониться, чтобы поднять хотя бы одну бумажку. А я… не успела. Пока рассматривала мужчину, Эйч-Ду, внешне похожий на человека, удерживая в руках пачку листов, поспешил к припаркованной чёрной машине. Его господин (а других вариантов мне не пришло в голову) неторопливо направился следом.