улыбкой, допрашивала меня, задавала вопросы, пытаясь вывести меня на чистую воду, а я в свою очередь не давал никаких конкретных ответов.

Здесь я действительно насторожился, выяснит ли она то, что поставит мою жизнь под угрозу, не из дознавателей ли женщина, что ищут таких, как мы, но…

Скоро стало понятно, что для неё это не более, чем рутина. Ей было всё равно, просто так требовала бюрократия.

И по итогу мне присвоили имя Грант с фамилией Роковски. Уже первый шаг — у меня есть личность в этом мире со своей коротенькой и ёмкой историей, подтверждённой теперь документами. Оставался вопрос, что делать дальше.

Я не стремился здесь оставаться, в этой больнице было нечего делать. В том плане, что, сидя на месте, ты ничего никогда не выяснишь. Мне нужны карты, книги — информация, чтобы понять, где я нахожусь. Здесь их было недостать.

Можно расспросить тех, кто рядом, но, если действительно что-то случилось, и вдруг человек из неоткуда в больнице начинает задавать странные вопросы — сложить всё у тех, кто может меня искать, будет очень просто. Сейчас лучше быть тихим, незаметным и довольствоваться разговорами и изредка новостями из радио, которые ни о чём мне не говорили.

Можно попытаться сбежать, но куда? Выйти из комнаты с больными я мог, мог ходить по коридору в туалет, но за пределы этого сектора выходить мне не давал охранник.

Сбежать — вызвать лишние подозрения и проблемы с законом. Вопросов будет ещё больше, а бежать некуда. Ко всему прочему выжить куда легче, влившись в систему, чем пытаясь её избегать. А значит, надо было покинуть больницу, и желательно, легально.

Вопрос решился сам собой.

Одним ранним утром, когда я пролежал в больнице десять дней, женщина, имя которой было названием цветка с Тэрры, Роза, пришла ко мне с вещами.

К этому моменту я достаточно адаптировался, чтобы уметь разговаривать, понимать и даже что-то читать. Хотя именно чтение вызывало у меня проблемы — десять дней было не тем сроком, когда ты без имплантов можешь освоить чужой язык.

— Тебя выписали, — объявила она и положила мне на кровать одежду. — Это твоя одежда на первое время и личные принадлежности. Поедешь со мной.

Я не стал задавать бессмысленных вопросов как «куда» и «зачем». Больше вопросов от меня — больше вопросов ко мне. Просто встал с кровати и оделся, позволив вывести себя наконец на улицу.

И понял, что место, где я оказался, несколько отличалось от того, как выглядели обычно посещённые мной планеты. Даже по сравнению с теми мирными мирами, которые мне изредка удавалось посетить.

К сожалению, мои окна из, как называли ту комнату, палаты, выходили на глухую стену, откуда ничего не было видно. Из коридора тоже нормально оглядеться через окна не представлялось возможным, поэтому то, как выглядит мир снаружи, было для меня неизвестностью.

Первое — солнце.

Вернее, его отсутствие. Его я не видел, как не приглядывался, хотя на улице было светло, как днём. Небо… было словно покрыто космической туманностью. Частями голубое, частями фиолетовое, зелёное и даже золотое. Будто не было никакой атмосферы, и я мог напрямую смотреть на космос.

Вторая странность — ни единого знака Империи. Я и так подозревал, что здесь что-то неладно, что еретики явно зашли дальше, чем мог представить даже самый смелый инквизитор, однако не думал, что настолько всё плохо. Ни гербов, ни флагов, ни ликов Императора.

Я не видел ни единого намёка на то, что здесь когда-либо была империя или хотя бы разведывательный флот. Эта планета могла сохраниться ещё со времён старого мира.

Сам город был достаточно развит: колёсные машины, пусть и странные на вид, люди, дома. Но архитектура простая, в ней не виднелось той готической подавляющей тебя массивности, как в развитых мирах Империи. Кирпичные строения всего по четыре-пять этажей, покатые или плоские крыши, клумбы, дворы, деревья, беззаботные люди — город готовился к новому дню…

Женщина восприняла мой изучающий взгляд по-своему.

— Не бойся, кто бы с тобой это не сделал, никто тебя уже не тронет, — она положила руку мне на спину и подтолкнула в сторону одной из множества машин, которые сплошным рядом стояли вдоль тротуаров. — Садись.

— Внутрь? — максимально тупой вопрос сорвался с моих губ до того, как я вообще подумал. Просто я смотрю и не знаю, как открыть её.

— Ну… можешь на крышу, — усмехнулась она и открыла дверь со своей стороны.

Так, я понял, это ручка…

Потянул, и дверь распахнулась в сторону. Собственно, я просто растерялся, так как в первый раз сажусь в такое средство передвижения.

Нет, я ездил на колёсных машинах, ездил на многих боевых бронированных машинах, и знаю, что они из себя представляют. Просто строение у них несколько отличалось от гражданских. А эта ко всему прочему отличалась от гражданских, что мне встречались в принципе.

Но должен признать, внутри было явно комфортнее, чем в броневиках. Собственно, это и не удивительно. Кресло было мягким, в лицо из прорезей в передней панели подул прохладный приятный ветер. Из колонок раздалась музыка, заставив меня напрячься, но…

Нет, просто музыка. Кто-то на фоне неё что-то там пел, но я не прислушивался, больше изучая украдкой город. Если мой корабль рухнул в его пределах, можно забыть о нём.

Город был спокойным по меркам Империи. Ничего подобного огромным мегаполисам и ульям здесь не было, и он не был пронизан технологиями. Я видел вышки, линии электропередач, но не замечал вездесущего наполнения технологиями.

Здания разнились: были как прямоугольные из кирпича, так и более массивные и монументальные, с колоннами, большими окнами, пафосной резьбой. Всё зависело от района, как я смог определить: в одном жили люди, в другом находились государственные учреждения. Собственно, как и в империи.

Когда мы проезжали по улицам, за домами я смог разглядеть и небоскрёбы. Они возвышались над городом в стороне. Пусть не такие высокие, как на Терре, однако покрытые стеклом, они выглядели уже более солидно, чем те, мимо которых мы проезжаем. Кажется, я даже увидел, как около одного из них пришвартовался какой-то космический корабль…

Более простые районы, где жили люди, между собой тоже различались. Были что почище, посвободнее, посветлее зелёными дворами, а были густо застроенные, более грязные, без зелёных насаждений с дворами из грязи, заставленными машинами на колёсах. Хотя им ещё очень далеко до реально грязных районов…

Мы остановились в одном из таких. У тротуара напротив невзрачного кованного забора с острыми пиками наверху, чтобы не дать никому выбраться наружу. За ним зелёное поле, через которое проходила дорога к каменному зданию высотой в шесть этажей.

Жилой дом или какое-то учреждение для сирот?

Я повторил ровно за женщиной и выбрался из машины.

— Идём, — поторопила она меня. — Надо тебя сейчас зарегистрировать.

Вопрос «куда» и «зачем» рвались наружу, но я сдержался. Прошёл за ней через приоткрытые ворота. Дальше по дороге через поле к дверям в холл, где нас уже ждал мужчина.

— Роза… — кивнул он. В его волосах уже была видна седина, но сам он выглядел крепким и массивным. Ещё немного, и вполне бы сгодился на кандидата в космодесантники, если бы не возраст. — Это тот самый?

Он кивнул на меня, смерив твёрдым взглядом.

— Да.

— Правила знает?

— Расскажешь ему по дороге, пожалуйста. Я уже всё заполнила, надо лишь расписаться. А мне ещё надо заскочить в Лигенский центр, опять отчёт, — молящими глазами взглянула она, протягивая папку, на что мужчина лишь махнул рукой.

— Я разберусь.

Женщина по имени Роза, кивнула, одарив его улыбкой, и взглянула на меня.

— Веди себя хорошо, Грант, иначе мы ещё встретимся, ­— и сразу же убежала, оставив меня наедине с мужчиной. Было бы лучше, представь она нас, но как получилось, так получилось.

Повисло молчание.

Мужчина всем видом пытался показать, насколько грозен и опасен, сверля меня взглядом человека, который ненавидит тебя просто потому, что может. И он внушал определённое уважение. С другой стороны, если этот тот самый дом сирот, можно представить, с кем ему приходится иметь дело. Дети бывают чудовищами страшнее взрослых, и на силу приходится отвечать силой.

— Я мистер Нирсон, директор этого приюта, — негромким и тяжёлым голосом, наконец, произнёс мужчина, буравя меня взглядом. Посмотрел на папку. — Грант Роковски… Значит