Об этом я и думал всю перемену, рассматривая Марианскую впадину. А потом в класс зашёл Гера. Гера Бабочкин. Я его сразу узнал. И так обрадовался, что только чудом удержался, чтобы к нему не броситься. Мы же в детском саду друзьями были! ||

▶ Ну, не то чтобы друзьями… Но хоть какое-то знакомое лицо. ||

▶ Знакомое лицо? Это же Гера Бабочкин! Он мой кумир с тех памятных времён детского сада, когда мы с ним были преступниками, а остальные дети – присяжными. А Светлана Юрьевна, само собой, прокурором.

Помню, как она торжественно сказала:

– Познакомьтесь, дети! В нашей группе две новые свиньи – Гера и Гриша.

Я тогда весь сжался от ужаса. Подумал, что все засмеются. Но нет, куда там! Они, видно, понимали: скамья подсудимых, то есть отдельный столик, он как невидимая угроза – для каждого. Кто-то ел плохо, как я, а кто-то наоборот – слишком хорошо. И неаккуратно! И вот для таких, как мы, Светлана Юрьевна придумала особое наказание – есть из пластикового корытца. Как сейчас вижу… такое… маленькое, поросячье…

Я тот год в саду, может, потому и запомнил, что всё время об этом корыте думал – и днём и ночью. И ждал своей очереди.

А самое обидное… За что? Я же вроде и ел старательно, ну, может, что-то складывал в карман, не помню. А потом раз – и всё: я уже сижу за проклятым столиком рядом с Геркой.

Это, конечно, хорошо, что нас вместе загребли. Не так страшно. Но я всё равно, кажется, заплакал. А Светлана Юрьевна поставила перед нами две миски с котлетами и кашей и скомандовала:

– Налетай!

Меня тошнило, но я всё равно стал жевать, давясь и всхлипывая. А Гера наоборот – задумчиво размазывал кашу ложкой.

А эта садистка меня ещё и нахваливала. Мол, умничка, Гришенька! Молоде́ц! Можешь ещё похрюкать, если хочется.

А потом вдруг погладила по голове. Так, кхр-кхр… ногтями.

А Гере она просто сказала:

– А ты будешь сидеть, пока не съешь всё до последней крошки. Понял?

И вот тут случилось что-то – невозможно потрясающее! Гера, этот самый Гера, который Бабочкин, сказал:

– Понял!

А потом осторожно приподнял тарелку за края и одним стремительным движением метнул в Светлану Юрьевну рисовый снаряд.

Каша врезалась ей прямо в лицо. Ух… Я чуть под стол не свалился от ужаса. А этот сумасшедший засмеялся. Крутой, да? Я его смех на всю жизнь запомнил. И то, как эта ведьма визжала.

А Бабочкин схватил меня за руку и вытащил в коридор. Мы даже переобуться не успели: побежали как есть – куда глаза глядят. По-моему, в соседний парк, на карусели. Там нас потом и нашли. Кричали, конечно. А папа дома так отходил меня ремнём, что я потом два дня садиться не мог. И мама, глядя на мои синяки, тихонько плакала. Мол, ты сам во всём виноват, и как вообще можно было натворить такое?!

И правда! С чего я вообще решил, что кто-то станет меня слушать? Мама от моих слов только разозлилась в конце. Cказала:

– Что за чушь?! Как тебе не стыдно выдумывать? Я знаю Светлану Юрьевну – прекрасная женщина. И педагог!

Ну да… тот ещё! Она потом вообще с катушек слетела: избила Игорёшу – самого маленького в нашей группе, и его забрали в больницу. А Светлану Юрьевну в психушку. Или в тюрьму? Надеюсь, что она и сейчас там. Или ещё где похуже. ||

▶ А вообще, эта история меня всю жизнь не отпускает. Я думаю, что с неё всё и началось. Ну, эта моя социофобия. Я же котлеты до сих пор есть не могу. Как увижу – сразу Светлану Юрьевну вспоминаю и как она меня ногтями через волосы царапала. У меня и сейчас в том месте кожа зудит. Кому сказать – не поверят!

Мама до сих пор не верит. Я вот недавно об этом вспомнил, а она:

– Ну мы ведь не знали. С виду – приятная женщина. И потом, педагог же…

И такие глаза сделала – круглые… Я на неё иногда просто смотреть не могу. Почти как на котлеты!

А ведь это моя мама… ||

▶ Что-то меня опять унесло. Как будто я какой-то древний старец – сижу, вздыхаю. Но мне-то всего четырнадцать!

Скорее бы уже пятнадцать, что ли…

Но вряд ли там что-то сильно изменится. ||

▶ Вообще, психолог говорит, что будущим жить нельзя. Только сегодняшним! Может, он и прав. Тем более день сегодня неплохой. Я вот Геру встретил…

Хотя нет… Ерунда, конечно. Я даже подойти к нему не смог. Сидел, таращился, как ненормальный. Рукой зачем-то махнул – ну, так, под партой. Думал, он меня тоже сразу узнает. Но Бабочкин даже не посмотрел в мою сторону – потопал к очкарику с серёжкой в ухе.

Папа таких на дух не выносит. Говорит, что нынешнее поколение пацанов – сплошь отморозки, а те, кто носит серьги, вообще уроды форменные.

А я уже и не знаю, кому верить. Раз Гера с этим очкариком дружит, значит, тот, наверное, не урод. У него даже и формы нет. Так, джинсы, толстовка. Как у всех. Один я, дурак, в костюме.

Вот где настоящий урод. Считай, и правда форменный! ||

▶ Ладно, не буду память забивать. Тем более мне этот дневник весь год вести. Найдётся повод для печали… ||

▶ Я вот до сих пор сомневаюсь, как лучше? Через смартфон заходить? Тогда придётся пароль ставить – на случай, если потеряю.

А если пароль вдруг забуду, что тогда? Со мной такое сплошь и рядом случается…

Наверное, придётся всё же на планшет писать. Во-первых, я в этом доме никому не интересен. Во-вторых, у Кристинки свой есть.

И тоже якобы для чтения! ||

▶ Звонила мама. Спросила, накормил ли я Кристинку супом.

Кристинку, не себя.

Интересно, она хотя бы догадывается о моём существовании? ||

▶ Пока разогревал суп, вспомнил, что ни слова не сказал про уроки. Это странно, потому что об уроках я никогда не забываю. Даже во сне.

Так вот, первым у нас сегодня был русский. А русский – это моё всё, особенно литература. Ну, может, ещё немецкий.

Мама говорит, что у меня патологическая склонность ко лжи, поэтому мне и языки хорошо даются. Но где? Где я лгу? Может, когда-то в детстве и фантазировал. Но когда