Армагеддона! И всё такое прочее. Короче, не знаю. Может, не стоило мне его вот так откровенно чучелом называть? ||

▶ А вообще – плевать! Я же с ним по-человечески поговорить хотел, по-мужски! Спросил:

– Ты что, в армию собрался?

Ну серьёзно, я просто похвалить хотел, какой он выносливый. А этот сразу в отрицание ушёл. Напрягся, будто он в духовом оркестре на флюгельгорне наяривает. И такой:

– Зачем? Я же вроде на медаль иду.

И пошёл, главное. Ни здрасьте, ни до свидания.

Вот я и говорю: чучело! ■

З

▶ Недавно Л. А. рассказала нам на уроке про утиный тест. Принцип в нём такой: если что-то выглядит как утка, плавает как утка и крякает как утка, значит, оно и есть – утка. И сразу спросила, что это, по нашему мнению, означает. Дима Ерофеев предположительно закрякал, а Гера уверенно сказал:

– Это молитва, которую Капитан Очевидность ежедневно читает за ужином.

Все засмеялись, а я – нет. Потому что сразу представил, как они говорят обо мне то же самое, только с отрицательным значением: «Если Столяров выглядит как человек, ходит как человек и говорит как человек, это ещё не доказывает, что он человек и есть. Скорее всего – просто чучело». Они меня теперь всё время так называют.

Не знаю только – зачем? Разве мы с Леной Бессольцевой так уж сильно похожи? К тому же я живой человек, а она – просто художественный вымысел. Но, с другой стороны, Л. А. говорит, что у персонажей такого плана, как Лена, всегда есть реальный прототип. То есть живой человек, как я.

Означает ли это, что я мог бы стать Ленкиным прототипом, если бы Владимир Железников написал свою повесть на пару десятков лет позже?

Наверное, да. Хоть это и не самая приятная новость. ||

▶ А что, если Железников просто умел заглядывать в будущее? Означает ли это, что мой личный позор давным-давно стал общественным достоянием?

В таком случае, спрашивается, где мой авторский гонорар? ||

▶ Нет, ерунда, конечно. Скорее всего, чучело – это просто такая универсальная величина, которая вне времени. Я по этому поводу даже переврал Маяковского:

Мы – новая кровь школьных жил, тело нив,

          ткацкой идеи нить.

Чучело – жил, чучело – жив,

          чучело будет жить!

Обожаю Маяковского. Серьёзно, такое ощущение, что он всё это для меня писал:

Попами столетия гудят с колоколен:

          «Растите, дети,

          Резвитесь на воле».

Пусть ходят плети по спинам голи…

Пусть мрак безрассветен,

Пусть выкрики боли —

          Растите, дети,

          Резвитесь на воле.

Видно, у него с рассветами тоже было туговато, раз он такое сочинял. Но с какой надеждой! Вот честно, иногда я просто не знаю, что без всего этого делал бы. Наверное, читал бы Мандельштама:

Почему ты всё дуешь в трубу,

          молодой человек?

Полежал бы ты лучше в гробу,

          молодой человек. ||

▶ Вот! Опять я за своё. Пытаюсь шутить, когда грустно. И притворяюсь грустным, когда весело. Психолог говорит… говорил – мы ведь больше не встречаемся, – что такое поведение чуть ли не норма для моего возраста. Вроде как я нахожусь в поисках себя.

Сомневаюсь. Гере ведь тоже четырнадцать, но я почему-то уверен – он никого не ищет. А зачем, если Гера со своим Бабочкиным и так – душа в душу, в печали и в радости. И вообще, у Геры Бабочкина и печали, и радости разложены, как у моей мамы специи, – по отдельным баночкам. Здесь соль, там перец, а в той, что с зелёной крышкой, – самой большой – сахар.

А вот в моей жизни и соль, и перец – всё вперемешку. А сахар если и есть, то давным-давно просроченный. ||

▶ Даже интересно стало… А сахар вообще портится? ||

▶ На самом деле Мандельштама я не люблю. Я в его стихах сразу вязну. Ну вот так, читаю, а меня как будто ватным одеялом с головой накрывает. И сразу дышать тяжело.

Из омута злого и вязкого

Я вырос, тростинкой шурша…

Та та-та-та та-та-та та-та-та…

Запретною жизнью дыша…

А в конце ещё вот это:

Я каждому тайно завидую

И в каждого тайно влюблён.

Всё, сразу горло сдавило. Пойду попью воды. ||

▶ Пока пил чай, вот о чём подумал. Может, неспроста меня этим одеялом накрывает? Сейчас, чего доброго, окажется, что я его сам выдумал, чтобы не видеть за ним очевидного. Особенно вот этого: «И в каждого тайно влюблён».

Ужас! Это же один в один – я, только у меня всё в сто раз хуже!

Дело в том, что в начале года я случайно влюбился. В Нику Воробьёву! Точнее, я просто думал, что влюбился. Целых две недели думал, пока нас на немецком не разбили по парам – читать диалоги. Тогда-то я и увидел её зубы. Там у неё, оказывается, нижняя челюсть наползает на верхнюю. Ну вроде как разбалансирована. А я так не могу… Ну, смотреть на такое! И не смогу до тех пор, пока буду верить в закон равновесия Вселенной!

В общем, я побродил-побродил, пострадал-пострадал и неожиданно переключился на Орехову.

Милена… Красивое имя, правда? Да она сама красивая, только смеётся странно. Как гиена! Милена-гиена, ха-ха. Но я в неё на полном серьёзе влюбился – не так, как в Воробьёву. Всё ходил, воображал, как мы встречаемся. И как все смотрят на меня с завистью! Ну понятно, это же Орехова – первая красотка в классе. А тут я – последний олух в мире. Заучка. Тетерев. И вдруг – раз – и ни с того ни с сего получаю неуд за диктант. И все в шоке:

– Ну-у-у дела!

А Л. А. берёт и на весь класс заявляет:

– Гриша, у тебя, наверное, очень насыщенная личная жизнь, раз ты в двоечники скатился.

И все наши опять:

– Ну ничего себе!

А я снова – бах – и оп: у меня сразу первое место на олимпиаде по физике. Потому что непредсказуемость – это мой конёк. И вообще, я жутко опасный тип. Да-да! ||

▶ Но с Ореховой всё как-то быстро затухло. Возможно, потому, что