— А кто их знает, — пожал плечами следак Полторак. — Может, они извращенцы. Напихали ему кекса — и с моста скинули. Чтобы концы в воду.

— Конец, — уточнил Костя.

— Почему — «конец»? — не понял Полторак.

— Потому что у Коляна — один конец. А концы его убийц в речке не обнаружены.

— Ночью, грязь, в антисанитарной обстановке… — засомневался судебный медик Зуб.

— Охота — пуще неволи, — пояснил следак Полторак.

— А как насчёт «налево начирикал»? — спросил Костанов. — Кто куда начирикал? И почему налево?

Насчёт левого чириканья ни Полторак, ни Гольдман, ни Зуб ничего прояснить не смогли. Зато криминалист неожиданно изрёк:

— А вчера, между прочим, родился Адольф Гитлер…

И многозначительно поднял указательный пальчик.

— Извините, Семён Давидович, не успел вас поздравить, — повинился Костя и уточнил: — Дата круглая?

— Вроде нет, — неуверенно сказал Гольдман. — А вот насчёт поздравлений, это, знаете ли, шутка дурного толка…

— А к чему вы вообще Гитлера приплели? — поинтересовался Костя. — Какая связь между вашим Гитлером и нашим Коляном?

— Может, и есть связь, если как следует поискать! — обиделся Гольдман.

— Семён Давидович намекает, что эти гопники занялись кексом со жмуриком, чтобы отпраздновать знаменательное событие! — радостно предположил следак Полторак.

Хата содрогнулась от громового хохота. Смеялись все, даже Дуся и Бабайкин. Один лишь Гольдман мрачно и сурово безмолвствовал.

Повеселевший и взбодрившийся Костя занёс странные цитаты про кекс и чириканье в блокнот. Тщательно была зафиксирована и печальная повесть Бабайкина о ночном походе на «толчок». После чего человечек растворился во мгле, которая неумолимо таяла, как бледнеет крепко заваренный чай, когда в него бросают ломтик лимона. Видимо, ломтик Бабайкина обладал такой же магической силой.

СПУСТЯ ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА после растворения человечка к бабе Дусе ввалились опер Серёга Степцов и вечно сонный участковый. Выглядели они плачевно. Хлебосольное население пополнило словарный запас промокших пинкертонов несколькими занятными фольклорными выражениями, но к таинственной гибели Коляна они отношения не имели.

— Кой-чего раскопать удалось, — утешил следака Серёга. — В доме рядом с развилкой живёт молодая пара. То есть жена молодая, а мужику лет под сорок. Так вот, она его ночью разбудила, тоже крики слышала. Но, видно, под самый занавес драмы. Затихло всё вскоре. Дядька этот здоровый, но всё равно бы не вылез. Зачем, говорит, искать на своё седалище приключений? Хотя в конце решился было. Взял огромный дрын…

— Ага, в заду геройство заиграло, — удовлетворённо констатировал Костя. — Не всё ещё пропало, когда такие люди в стране Советской есть.

— Он подумал, на ночных прохожих собаки напали, вот и решил помочь, — уточнил Серёга.

— Почему собаки? — не понял Костя. — Лаяли, что ли?

— В том-то и дело, что лая как раз не было.

— С чего же он ляпнул про собак? — не понял Костанов.

— Да, говорит, крикнул кто-то типа — кусается, гад, — подал голос сонный участковый и в очередной раз зевнул. — Вот мужик и решил помочь. Это потом до него дошло — странно как-то: ни лая, ни скулежа…

— Значит, гад, кусается… — задумчиво протянул Костя.

— Вот именно, — поддакнул Серёга Степцов. — Я думаю, этот наш, в тельняшке, кого-то из бандюков тяпнул.

— Этот наш? — удивлённо вскинул брови следак Полторак. — Он уже и нашим стал… Ты что, почуял родственную душу? И за что же он тяпнул?

— А хрен его знает. За руку, наверно. За что ещё?

— Ну, всякое бывает, — наставительно пояснил Полторак. — Я по молодости на вызов выезжал. Супружница своего мужа умудрилась за мошонку зубами цапнуть, когда тот раздухарился.

— Ух, мать моя… — охнул впечатлённый Серёга Степцов и инстинктивно прикрыл ладонью гульфик.

— С мошонкой — маловероятно, — засомневался криминалист Гольдман. — Хотя как версию отработать можно.

Затем вся компания отправилась к мосту, но ровным счётом ничего там не обнаружила. Редкие прохожие уже шлёпали по своим утренним делам, старательно обходя огромную глубокую лужу на проезжей части. Когда-то в школах были чернильницы-«непроливайки»: переворачиваешь вверх дном — а чернила остаются внутри. Лужа у моста вполне заслужила славу «непросыхайки». Правда, старожилы говаривали, будто бы в иные дни засушливого лета лично видели, как вода из лужи испарялась. Можно было якобы даже узреть её дно в колдобинах, изрытое колёсами грузовиков, рефрижераторов и трудяг-внедорожников (другая техника не рисковала переть через неизведанное болото). Но стоит ли доверять старожилам, пропитанным спиртом, как матросы — солью моря, это ещё вопрос…

Обогнуть лужу было непросто. Природное явление расплескалось во всю ширину дороги, по сторонам оставались лишь узенькие бетонные бордюрчики. Аборигены балансировали на них, как опытные канатоходцы, которым каждую секунду грозила опасность свалиться либо в лужу, либо под откос. Впрочем, долгая практика научила людей так ловко держать равновесие, что они могли дать сто очков форы цирковым канатоходцам с шестами, бегающим под куполом шапито. С шестом каждый дурак может! А ты без шеста рискни… К тому же полоску бордюра приходилось преодолевать бегом. Замешкаешься — пролетающий грузовик обольёт грязью с ног до головы. Или с головы до ног — кому как нравится.

Когда один из рефрижераторов выплеснул из-под колёс такое цунами, что чуть не смыл оперативно-следственную группу в пучины мутного потока, Костя Костанов подытожил:

— Пора кончать водные процедуры. Отосплюсь немного — и к медэкспертам в дуборезку. А вы, Семён Давидович, когда этого типа по информационному центру пробьёте?

— Как только, так сразу, — пообещал многоопытный Гольдман.

На том и порешили.

которая начинается за несколько дней до событий на речке Безымянке и за несколько тысяч километров от неё

18 апреля того же года, Климск, раннее утро

— «ЛЕКСУС» — ТАЧКА ЦЕНТРОВАЯ… Зверь. — Серёга Исайченко, он же — Исай, от полноты чувств вдавил сигнал до упора. Внедорожник протяжно завыл басом Шаляпина в глубоком подпитии.

— Долго думал? — поинтересовался у водителя верзила Боря Грачёв, более известный в кругах толстолобой бандитской богемы погонялом Грач. — А я-то всю жизнь считал, что круче ишака на свете зверя нету.

— Кончай стебаться, — отмахнулся Исай. — Я на полном серьёзе. Если раскручусь, себе только такую буду брать. Или вещь, или лучше всю жизнь пешедралом.

Исай подвизался в холдинге «Русский мир» уже пятый год, ещё с тех пор, когда холдинг носил гордое импортное название «Пасифик Раша». Затем повеяло ветром перемен с посконным славянским душком. Пошла тема насчёт отсутствия у российского бизнеса сермяжного патриотизма. «Пасифик Раша» пожарными темпами перекрестился.