— И всё-таки: нельзя ли переиграть с Климском? — попросил со слабой надеждой шпион. — Не люблю подвергать дело неоправданному риску.

— Какой риск? — отмахнулся Аркадий Игоревич. — У нас специализация — охотничий туризм. Мы же договорились: после встречи Пак отвезёт вас к егерям, собачек посмотрите, отдохнёте.

— Отдых? — раздражённо отмахнулся Лоусон. — У меня на руках будут образцы!

— Сам говорил — конспирация. Вот и создавай видимость… Обделаем это дельце — в Мокрый Паханск махнём. В донские степи. Меня скандинавы уже замучили! Подавай им волчью травлю, хоть лоб разбей. А на Дону волков — как грязи. Перспектива…

— Вот это место, — перегнувшись к иностранцу, ткнул пальцем в карту Боря Грач. — Видите? Через рощицу, в низинку.

Дорога на карте раздваивалась и обтекала низинку с двух сторон.

— Повернём направо, — сказал Лоусон.

— А почему направо? — спросил Грач.

— А почему нет?

— Логично, — согласился громила.

Они подкатили и съехали на обочину. До низины дотопали быстро, проклиная вязкую грязь. Задувал сырой гриппозный ветерок. Лоусон поднял воротник бежевой куртки-«пилота», натянул лайковые перчатки.

— Мудило этот Генри, — проворчал водила Серёга Исай, когда они с Грачом отстали от иноземца на несколько шагов. — Блин, что за шпионские страсти? Он-то в ботинках, а у меня корочки на рыбьей стельке…

— Не бзди, — подбодрил кореша Грач. — Я тоже не в сапогах. — Он показал на свои огромные грязно-белые кроссовки. — Наше дело — обеспечить этому уроду безопасность. Пять минут «я боюсь» — и всех базаров.

— Ну-ну, — с сомнением покачал головой Исай, опасливо обходя лужицу.

Они спустились с крутого склона на широкую поляну, по которой были живописно раскиданы несколько огромных валунов. «Лунный пейзаж», — подумал Грач. Хотя хрен его знает, есть ли на Луне валуны. Вот кратеры точно есть. А поляна как раз напоминала такой огромный кратер. Может, когда-то долбанул сюда лунный камень, про который в старой песенке поётся: «Подари мне лунный камень, талисман твоей любви…». Ну, лови. Хряснул об Землю и рассыпался валунами.

На одном из них сидел худой востроносый человек в коричневой кожаной куртке и в клетчатой фуражке с выпущенными ушками. Издали он смахивал на загнанную борзую. Когда компания приблизилась к нему, незнакомец испуганно посмотрел на трио воспалёнными красными глазками. Теперь он походил уже на кролика, замученного выполнением плана по осеменению длинноухого гарема.

— Валериан Владимирович? — поинтересовался Лоусон и протянул кролику руку, стянув с неё перчатку.

— Кто вы? — хмуро спросил ушан, поднимаясь навстречу.

— Я — тот, с кем у вас назначено. Или вы кого-то ещё ждёте? Мой кейс при мне. Ваш, я вижу, при вас. В наших общих интересах совершить сделку побыстрее.

— Погодите! — нервно перебил Востриков. — А как с другой частью договора? Гражданство, предоставление политического убежища…

— Какое убежище? — саркастически спросил Лоусон. — Времена Солженицына прошли. Спокойно выезжаете в турне, мы вас принимаем, как родного. С гражданством проблем не будет, я гарантирую.

— Мне надо сейчас!

— Как вы это себе представляете? — раздражённо бросил шпион. — Вам не кажется, что хлопоты об иностранном гражданстве привлекут к вашей персоне излишнее внимание?

— Извините, я отойду на минутку, — втесался в беседу Серёга Исай. — Придавило.

— Идите, идите. Вон туда, за валун.

Исай потопал к валуну. «Пижон вонючий, — подумал он недовольно. — Зачем за камень тащиться? Можно подумать, мой болт кого-то испугает!».

— Так мы делаем дело или расходимся каждый при своём? — сухо переспросил Лоусон.

Откуда-то издалека послышались частые хлопки. Лоусон тревожно глянул на Вострикова.

— Ерунда, — рассеянно отмахнулся тот. — Здесь стрельбище неподалеку.

— Зато стрелки поблизости, — зло огрызнулся здоровяк Грач и ткнул пальцем на четверых человек, которые сбегали по склону со стороны, противоположной той, откуда появился иностранец со своими телохранителями. В руках у двоих гостей были автоматы «узи», другие ограничились банальными «макарами».

— Не дёргаться! — закричал светловолосый парень, ликом похожий на лубочный портрет поэта Сергея Есенина, и для убедительности снова выстрелил в воздух из пистолета. — Стойте спокойно — будете жить!

— Как это понимать? — обратился Лоусон к химику. — Считаете, что нас можно так просто одурачить? Милейший, да вы с ума сошли!

Однако по лицу Валериана Владимировича было видно: он ошарашен не меньше своего собеседника. Востриков побледнел так, что сходство с вислоухим белым кроликом стало пугающим. Сказать он ничего не мог, кроме странного звука «хххххх». Впрочем, Грач легко дополнил этот звук ярким продолжением.

— …уеплёты! — заорал он. — Вы что, рамсы попутали?! Стволы — в землю!

В ответ один из набегавших пустил очередь Боре под ноги. Верзила подпрыгнул.

— Ты, дебил! — взвыл он возмущённо. — Это ж пули, гондон ты штопанный! Ими же убивают, ты чего, не в курсе?!

— Лапы-то подыми, — весело предложил блондинистый тип, остановившись в нескольких шагах от троицы и пытаясь отдышаться. — А то мало что у тебя в чугункЕ варится. Ещё бросишься сдуру, как Саша Матросов. Потом дырки в тебе придётся латать.

— Кто вы? — спокойно и негромко спросил иностранец.

— Да так… — начал было блондин.

ТУТ-ТО СО СТОРОНЫ ВАЛУНА и посыпался неожиданный горох выстрелов: выскочивший из-за камня, как чёрт из табакерки, Исай, даже не успев застегнуть ширинку, принялся лупить по незнакомым пацанам с двух рук по-македонски, нещадно матерясь при этом такими кружевами, что вологодские рукодельницы обкончались бы от зависти.

Стрелял Исай не погано. Несколько пуль с приятными шлепками вошли в тела обоих автоматчиков. Блондин успел выстрелить в ответ, но тут подключился Грач: он мгновенно выхватил свою «дуру» и вогнал «Есенину» пулю точно в глаз, как в «яблочко». Четвёртый боец с гордым ликом абрека и аккуратными кавказскими усиками оказался удачливее товарищей: он лихо выпалил всю обойму в стоявших поблизости противников.

Результаты оказались неожиданными: парочка пуль просвистела рядом с богатырём Борей Грачом, остальные сшибли Лоусона и Вострикова. Озверевший Грач налетел на кавказца и сходу обрушил на его череп рукоять пистолета. Сына гор отбросило ударной волной метров на шесть, как тряпочного Арлекина.

— Грач, ты жив?! — истерически заорал возбуждённый Исай, размахивая двумя пистолетами.

— Хуль со мной сделается? — угрюмо отрезал верзила. — Ты вот на этих полюбуйся.

Иностранец и учёный представляли собой жалкое зрелище. Лоусон ещё что-то булькал, но остатки жизни уже покидали его. Перед ним в красной дымке проплывали кадры из весёлого советского фильма: пёс Барбос несётся за тремя комиками. «Мама, он меня догнал», — подумал Генри. И умер. Он лежал на холодной русской земле в своей красивой бежевой пилотской куртке так, словно неудачно выпрыгнул из подбитого самолёта, забыв надеть парашют.