Гордо, словно о собственной безоговорочной победе, сообщила подруга.

Да наверно это и была она. Ее победа. Ведь Кристина на самом деле очень давно не чувствовала себя так радостно и легко, как в этот самый момент.

— Расскажешь мне?

Девушка грустно улыбнулась подруге, почувствовав, что наверно впервые в жизни не хочет ничего скрывать. Ну, разве что самое-самое странное. То, что Лавли, даже если постарается, все равно не в силах будет понять до конца.

И Кристина открылась ей…

— Так. Стоп.

Спустя минут десять пространных и неловких объяснений Кристины, Лавли почесала голову и сильно сдавила переносицу пальцами, пытаясь привести свои мысли в порядок.

— Значит твоя семья… что-то вроде язычников?

— Ну… — девушка задумчиво отвела взгляд, пытаясь подобрать слова, — смотря что считать язычеством. В общем смысле, мои родители как все. Папа дантист, мама домохозяйка. Просто они верят в вещи, в которые верили очень и очень давно. Это, как если бы христианство почти забыли. Их… хм… религия, была такой же популярной когда-то.

— Ну, то есть они язычники?

Кристина сдалась, закатив глаза.

— Ох, ладно. Да. Мои предки — язычники.

— А ты? — спросила Лавли с живым интересом, придвинувшись к подруге.

— Ну, я… скажем так, соблюдаю некоторые традиции, но скорее по привычке. Это знаешь, как если бы ты всю жизнь прожила у суеверной бабушки и все равно считала себя атеисткой. И тут тебе дорогу перебегает черная кошка. Ты можешь сколько угодно убеждать себя, что согласно теории вероятности, она должна была перебежать тебе дорогу хоть раз за всю твою жизнь, и что вообще все это произошло совершенно случайно… но все равно три раза плюнешь себе через плечо, и пойдешь другой дорогой.

Лавли призадумалась.

— Значит ли это, что тебе нельзя отмечать Рождество?

— Хм… наверно. Мои родители бы этого не одобрили, но ты же им не скажешь? — улыбнулась Кристина, снова перестав быть серьезной. — В конце концов я уже большая девочка и сама могу решать, что мне делать, а что нет. Кроме того, они живут на другом конце страны. Как бы они смогли мне запретить?

— Ага! Так вот в чем был твой хитрый план? Ну, признайся. Ты же сбежала от родителей, чтобы отпраздновать со мной Рождество, да?

— Ой, все. Раскусила. Да, да, все именно так и было!

Подруги расхохотались и крепко обнялись, едва не расплескивая кофе из кружек.

— Ах, иди уже сюда, рождественская сестра. Я же знала! Я всегда знала, что ты на самом деле так же сильно влюблена в Рождество, как и я!

Девушки торжественно чокнулись праздничными кружками с кофе и замолчали, разглядывая огоньки на ели. Каждая, погрузившись в свои мысли.

— Знаешь, на самом деле можно сказать, что мы все же отмечаем этот праздник. Ты же наверняка слышала о том, что само торжество имеет языческие корни, и Иисус Христос мог родиться вовсе не в декабре?

Лавли отрицательно промычала, отпивая из кружки.

— Нет. Расскажи?

— Я в общем-то плохо знаю подробности, но вроде император Константин, который узаконил христианство в Римской Империи, повелел отмечать Рождество Христово в день декабрьских ид, языческого праздника рождения нового года. Специально. Чтобы изжить старую традицию и привить новую.

— Хм… умно! — фыркнула Лавли и высоко подняла кружку.

— Тогда за императора Константина. Именно ему мы все благодарны за имбирных пряничных человечков и маршмеллоу с коричной посыпкой в нашем латте! Чи-ирс!

— Чи-ирс!

Со смехом поддалась Кристина общей минутке легкого пафосного безумия.

— Кхм… значит вы отмечаете э… старую версию Рождества?

— Ага. Мы называем этот праздник Йолем.

— Как интересно! — искренне удивилась Лавли и подперла рукой скулу, изображая самого внимательного слушателя.

— Его празднуют тринадцать дней подряд, начиная с двадцать первого декабря.

— Так это же сегодня! — с восторгом воскликнула девушка.

— Угу. Сегодня Карачун. День зимнего солнцестояния. Считается, что в этот день дитя — солнце, родившееся от великой Матери, умирает, чтобы возродиться вновь и так до следующего йольского рождества. Этот день нужно провести в хлопотах. За уборкой и украшением жилища к празднику. Наготовить много еды и посидеть в теплом кругу друзей или семьи. Иначе могущественный Йольский кот придет, проверит и будет весьма суров с лентяями… — Понизила голос Кристина, нагнетая обстановку.

— Ахахах! Йольский кот?

— Да, да, суровый такой котяра. Размером с тигра, не меньше. Серый, полосатый и пушистый. И еще во-от с такими когтищами!

С этими словами она показала себе по локоть, а Лавли рассмеялась.

— Значит вы всей семьей верите в кота?

— Эй, не только. Знаешь, у нас, у язычников, божеств вообще-то целый пантеон! — Подыграла ей Кристина.

Все же Лавли и не нуждалась в том, чтобы рассказывать ей всю правду, как она есть. Можно было и приукрасить. Да и атмосфера вокруг девушек совсем не располагала к серьезным вдумчивым беседам о традициях, религии и прочей эзотерике.

— Так вот, в этот день также принято зажигать черные свечи, в знак траура по погибшему солнцу и гадать, вопрошая о будущем. Потому что именно в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря как никогда истончается граница между мирами. И духам легче шептать нам на ухо пре… ты куда?

Лавли с каким-то сумасшедшим блеском в глазах вскочила с места и бросилась к комоду у входной двери.

— Я сейчас… да где же это?

После продолжительного разбрасывания вещей в ящиках, она торжественно воздела к потолку руки, в которых сжимала две черные свечи и колоду карт. Кристине даже отсюда было видно, что не простых игральных.

Девушка невольно поежилась. По ее спине в этот момент каскадом покатились колючие мурашки.

— Что это? Зачем…

— Будем гадать! — возбужденно воскликнула Лавли. — Хочу отмечать Йоль!

— Что? Слушай, я не уверена, что это хорошая идея…

— Ой, глупости! Ты отмечаешь мой праздник, а я буду очень плохой подругой, если не отмечу с тобой твой.

От ее слов сердце еще сильнее сжалось в груди Кристины. Ведь надо же такому случиться, что то, от чего она так долго пыталась сбежать, догнало ее здесь. В мире, в котором, казалось, просто не было места для магии.

Глава

4

— …так, пятерка кубков перевернутая-я… — задумчиво протянула Лавли раскладывая пасьянс перед Кристиной.

Та, недовольно сложив на груди руки, с опаской поглядывала на пламя черных свечей, стоящих между ними на журнальном столике.

«Подумаешь, таро и свечи… — , подумала Кристина, пытаясь отогнать от себя дурные предчувствия, — Ну и что, она же все равно гадать не умеет… Ну, чего мне бояться?»

— Я думаю, это значит, что ты грустишь о чем-то.