- Анна Сергевна, вернемтесь! - умоляла она. - Случись чего - как я Алексею Петровичу в глаза смотреть буду?

- Да помолчи ты! - огрызнулась Анита и завернула за угол, в палисадник, куда выходили окна спальни.

Незнакомец в полотняной рубахе и обтрепанных штанах, больше годящихся для ранней осени, нежели для глубокой зимы, стоял, погрузив ноги в сугроб и навалившись на стену.

- Эй! - окликнула его Анита. - Ты кто?

По виду он не соответствовал выходцу из светского общества, поэтому она пренебрегла этикетом и не стала обращаться к нему на «вы».

Услыхав ее голос, он повернул патлатую голову, попытался ответить, но окончательно потерял силы и сполз в снег, царапая ногтями бревна, из которых была сложена усадьба.

- Покойник! - выкрикнула Вероника заполошно. - Истинный крест, из гроба выпростался… Анна Сергевна, бежим отсель, пока он кровушки нашей не отведал!

- Да где ему… - Анита оттолкнула служанку, норовившую вцепиться в нее, и подошла к упавшему чужаку. - Он еле дышит. Помоги!

Отведя свечу в сторону, чтобы не задуло, она попробовала приподнять неподвижное тело пришлого. В том, что он именно пришлый, сомнений не возникало - Анита знала все немногочисленное население Медведевки: девяносто восемь душ мужеского полу и сто пять женского. Этого человека она никогда не встречала.

Вероника подошла на полусогнутых, ее колотило.

- Надо ли, Анна Сергевна? - усомнилась жалобно, но было одарена таким жгучим взором, что посчитала за благо прекратить препирательства.

Кое-как доволокли неизвестного до сеней, втолкнули в дверной проем. Его лохмы, спаянные серебристым инеем, с костяным стуком разметались по настилу.

- Долдонит чего-то… - прошептала Вероника, всматриваясь в его физиономию с шевелящимися губами. - Ой, не к добру мы его в дом-то!

- Брось глупости болтать! Он бредит. - Анита потрогала чело найденыша. - Жара нет. Переохлаждение… Неси этот… diablo, все время забываю… samogon.

- Пошто? - В Веронике проснулась рачительная экономка. - Ежели этот антихрист без памяти, то он и глотнуть не сможет.

- Снаружи разотрем. Неси, говорю!

Вероника, ворча по поводу зряшного перевода ценного продукта, удалилась на кухню и принесла четверть свекольного первача. Она немного успокоилась - видно, поверила, что подобранный в палисаднике мужик не послан с того света. Но ее симпатий к нему это не усилило.

Следуя повелению Аниты, она стащила с незнакомца рубище и растерла его впалую грудь мутной, словно смешанной с мелом, жидкостью. Процедура подействовала - он открыл глаза, шало оглядел окружающее.

- Ты кто? - повторила Анита заданный ранее вопрос.

Он облизнул обветренные губы и уставился на бутыль, к горлышку которой Вероника то и дело прикладывала тряпочку. Поднял пятерню, потыкал пальцем себе в рот.

- Ишь ты! Очухался, ирод. Внутрь просит.

- Дай, - распорядилась Анита. - Только чуть-чуть.

Мужик припал к бутыли, с наслаждением потянул в себя ее содержимое.

- Хватит! - Вероника отпихнула его и отодвинула четверть подальше. Возвысила голос: - Тебя как звать?

- Ак-к-ки… - выговорил он через силу.

- Аким?

Он кивнул.

- Откуда взялся?

- Из В-волок-ка…

Волоком называлось соседнее село. Три версты через лес. Летом - променад, оздоровительная прогулка, но зимой…

- Да ты герой! - Анита промолвила это без иронии. - Куда шел? И зачем?

Назвавшийся Акимом с готовностью ворохнул языком, чтобы дать пояснения, но издал лишь нечленораздельное «угм», после чего закатил зенки и грянулся затылком об пол.

- Свят-свят! - закрестилась Вероника. - Неужто преставился?

Анита сдавила ему запястье, ощутила толчки пульса.

- Нет. Наверное, потеря сил. Перенесем его к тебе в каморку.

- Ко мне?…

- Не валяться же ему где попало.

- Анна Сергевна, что хотите делайте, но я с ним в четырех стенах не останусь!

- Ляжешь в столовой, на лавке. Для тебя узковато будет, но как-нибудь ночку перетерпишь, а утром, надеюсь, он придет в себя.

На том и порешили. Впавшего в беспамятство странника не без усилий перетащили в закуток прислуги и пристроили на топчанчике, укрыв толстым домотканым покрывалом. Он еще некоторое время бредил, но в конце концов затих и, судя по ровному посапыванию, погрузился в относительно здоровый сон.

Анита же так и не сомкнула глаз. Слышимость в доме была более чем идеальная. Громкое причмокивание Вероники, бой часов, шуршание мышей, пощелкивание рассыхающегося дерева - все это, прежде казавшееся мирным и не вызывавшее волнения, ныне заставляло вздрагивать и лишало покоя.

Около семи, еще до восхода солнца, Анита поняла, что старания уснуть обречены на неудачу. Встала, оделась и, переместившись в кабинет Алекса, от безысходности взялась за вчерашнего Скотта, а с первыми проблесками зари накинула салоп, сменила туфли на меховые сапожки и вышла на крыльцо.

Очень хотелось, чтобы поскорее приехал Алекс. Однако он появился уже после полудня, невыспавшийся и озадаченный. Анита дала себе зарок не уходить в дом, пока не дождется возвращения мужа, и поэтому продрогла, а вдобавок проголодалась. Вероника уже и печь протопила и завтрак приготовила, звала госпожу хотя бы кофию с ливерными пирожками откушать, но не дозвалась.

- Нелли! - поразился Максимов, выскочив из саней. - Да ты совсем в сосульку превратилась! Разве так можно?

Он обнял супругу и увел в горницу, дыша на ее заледеневшие ладошки. Немного погодя они уже сидели за столом, отогревались кофе, уплетали стряпню Вероники и наперебой рассказывали друг другу о ночных приключениях.

Новости Алекса не претендовали на оригинальность. Благодаря прыткости савраски и кучерскому мастерству Ерофея до Холма домчали в рекордно короткие сроки. Растолкали дежурного эскулапа, передали ему с рук на руки болезного графа. Тотчас был произведен осмотр, который не дал результатов.

Эскулап развел руками и предположил, что имело место пищевое отравление. Алекс возразил ему, что за обедом в усадьбе все ели одно и то же, тем не менее пострадал только граф.

К утру, после касторки и пиявок, Загальскому полегчало, но о выписке речи покамест не идет. Его оставили в лечебнице, выделив лучшую палату из всех, что имелись в наличии. По словам врачей, если положительная динамика в его самочувствии сохранится и не произойдет осложнений, то дня через три-четыре он встанет на ноги. Новость, безусловно, отрадная.

Алекс оставил приятеля на попечение сестер милосердия, которым для пущей старательности раздал золотые монеты, и убыл в Медведевку. Настроение у него поначалу было сносное, если не сказать приподнятое, но по мере приближения к дому оно портилось. Он