господи пищу эту. Так нормально?

Девушка снова кивает и приступает к еде. Ну, слава богу! Лёд тронулся. Хоть от голода под моим присмотром не помрёт. Но ест Маша без особого аппетита. В итоге половина каши остаётся в тарелке.

— Неужели невкусно? — спрашиваю, внимательно наблюдая за девушкой. Она такая румяная, такая красивая.

Маша зябко ёжится и мотает головой. Вот, и что это значит? Вздыхаю и убираю тарелку.

— Сегодня к тебе должен врач прийти. Из полиции, — поясняю. — Он попытается поговорить с тобой и попробует понять, как можно помочь.

Девушка обхватывает себя руками и усердно мотает головой. Из-под платка толстая коса выбивается, ложась ей на плечо. Невольно любуюсь. Знаю, что неправильно это, не должен я так на Машу смотреть, но ничего не могу с собой поделать.

— Не хочешь врача? — понимаю, что одна из причин такого категоричного отказа — это нынешний вид девушки. Она просто стесняется. — Хорошо. Я перенесу на пару дней. Договорились? Вещи твои к этому времени точно высохнут, и я возмещу, то что нечаянно порвал.

На лице девушки расцветает такое горестное выражение, что хочется тут же с места сорваться и прижать её к себе, утешая как ребёнка.

— Ты побудешь пару часов одна? — спрашиваю, гася в себе сиюминутный порыв.

Маша кивает.

— Хорошо. Я в магазин схожу. Не думал, что у меня гости будут. Продукты нужно купить, а то у меня типичная холостяцкая берлога с палкой колбасы в холодильнике. Ты пока отдыхай.

Перед тем как уйти, ещё раз инструктирую Машу по поводу воды. Вдруг ей захочется помыться. Она слушает внимательно, но старается от меня как можно дальше держаться. Не доверяет, боится. По глазам вижу. Неужели по-прежнему считает меня отморозком, как те, что её поселение спалили?

Вздыхаю, одеваюсь и выхожу. По дороге в магазин звоню начальству и обрисовываю общую картину, прошу визит психолога на пару дней отложить. Выслушиваю недовольное бурчание с тонной нравоучений.

— Ты хоть не заболел после вчерашнего заплыва? — интересуется начальник после бурной отповеди. Николаич всегда так. Сначала может всех собак спустить, но потом обязательно заботу и участие проявит. Он как строгий отец для всего отдела.

— Нормально. Организм крепкий.

— А девочка?

— Вроде бы тоже пронесло, — отвечаю.

Как позже оказывается, не пронесло. Придя из магазина, замечаю, что Маша какая-то вялая. Пытаюсь узнать, как она себя чувствует, но девушка лишь пишет: «нормально». В еде снова только ковыряется, так толком ничего и не отправив в желудок.

— Машунь, так нельзя, — вздыхаю. — Нужно есть. Я невкусно готовлю? Тебе не нравится или что-то из продуктов нельзя? — бросаю взгляд на овощную запеканку и отбивную.

Маша только головой мотает, снова вводя меня в ступор.

— Может быть сама хочешь что-то приготовить? — интересуюсь.

Она пожимает плечами и утыкается взглядом в стол.

— Давай завтра я попробую тебя научить пользоваться печкой? Договорились? Я же не знаю, чем вы в общине питались. Какие продукты тебе можно есть, а какие нет. Ты мне список напиши, я всё куплю. Хорошо?

Маша кивает и откладывает вилку. А потом уходит в спальню и отказывается от чая. А утром я её в ужасном состоянии нахожу. Девушку колотит так, что она на кровати подпрыгивает. Пытаюсь заставить её измерить температуру, но она ни в какую. Насильно, как с раздеванием здесь не получится. И прикоснуться она к себе не даёт, чтобы хоть на ощупь определить степень грядущей катастрофы.

Маша воспитывалась в общине, где современную медицину не жаловали, считая таблетки и прочее происками дьявола. Все болезни лечились народными методами, а если они не помогали, и человек умирал, говорили, что на то, есть воля божья.

Прибегать к методам современной медицины в родной деревне Марии считалось большим грехом. Именно из-за своеобразных взглядов на жизнь эти люди селились глубоко в лесах, вдали от цивилизации, чтобы никто не мог нарушить их уклада.

С десятой попытки понимаю, что уговорить Машу даже на элементарные процедуры не получится. А делать что-то надо и срочно, потому как ситуация начинает усугубляться. Через час моего бурчания и нудных уговоров девушка просто перестаёт на меня реагировать. Лежит с закрытыми глазами и дёргается только тогда, когда я к ней прикасаюсь. Но этого касания достаточно, чтобы определить, что Маша близка к кондиции закипающего чайника. Она очень горячая, и это не на шутку пугает. Я начинаю паниковать, хотя совершенно к этому не склонен.

Ясно, что нужно вызывать скорую, но последствия для Маши могут стать катастрофичными. Ещё одно психологическое потрясение она может не вынести. Ясно, что её, скорее всего, предложат госпитализировать, но девушка даже от лифта шарахалась как чёрт от ладана. А какое потрясение она испытает, очнувшись в больнице?

Решение приходит мгновенно.

Глава 4

Как-то вёл я дело о незаконной пересадке органов. И, что самое интересное, врач, который проводил операции, был не в курсе, как к нему попадают человеческие запчасти. Главный хирург в частной клинике, по совместительству учредитель этой самой клиники и не в курсе. Долго мы с этим делом возились, думали, что владельцы уж точно должны знать всё, что происходит у них в учреждении. Шутка ли — десять убийств за три месяца?

Оказалось, что коллега того хирурга без ведома своего компаньона наладил поставки через бандитов, которые не гнушались ничем. По документам всё было чисто. Доноры лично подписывали бумаги о том, что после смерти завещают свои органы для трансплантации. Мало того! Договора были составлены таким образом, что все стрелки указывали на хирурга клиники. Будто он лично занимался их составлением.

Его компаньон был чист как слеза невинной девы. Удалось мне тогда распутать всю преступную схему и сохранить доброе имя Константина Львовича. Мужик был так благодарен, что пообещал в лепёшку расшибиться, если мне помощь вдруг понадобится. Я тогда только сплюнул через левое плечо. Не дай бог, чтобы его услуги пригодились. Но визитку всё же сохранил на всякий случай. Жизнь приучила к тому, что она дама капризная и непредсказуемая.

Кинулся к рабочему столу. Все полезные данные я хранил в верхнем ящике, строго в алфавитном порядке. Эта привычка — следствие специфической работы. Бывает понимаешь, что упустил какую-то важную деталь, не складывается картинка из-за какой-нибудь незначительной мелочи. Вот тогда-то и достаются из закромов все кропотливо собранные данные, раскладываются на столе, вертятся так и эдак, пока озарение не приходит.

Вытащив прямоугольничек с заветным телефоном, набираю номер.

— Да? — раздаётся знакомый голос.

— Следователь Потапов, — представляюсь по привычке.

— Неужели снова что-то стряслось? — напрягается врач.