Ее начальственный крик и ворчание не обманули Татьяну: переживает! После вчерашнего подписания документов Виктории страшно оказаться не у дел, никому не нужной, ни для кого не грозной.

Но и Виктория, в свою очередь, полагала, что Татьяне несладко. Жестом предложив угощаться, спросила:

— Сильно переживаешь, что муж бросил?

— Очень сильно, — подтвердила Татьяна. — Только совершенно нет времени переживать.

— Уже хорошо. Если убедишься, что у него это серьезно, вырывай с корнем из сердца! Вот я своего первого муженька за измену похоронила.

— Вы разошлись, а потом он умер? — уточнила Таня.

— Нет, сначала похоронила, потом разошлись.

«Ку-ку! У нее начался маразм!» — подумала Таня и стала торопливо пить чай, чтобы Виктория не заметила, какое впечатление произвели ее слова.

Но последовавший рассказ Виктории Сергеевны опроверг подозрение в старческом слабоумии.

— Мой первый, Гришка, по профессии зоотехником был, сельхозакадемию окончил. На целину рвался, только там коров на всех зоотехников не хватало. Распределили нас на Кубань, в большую станицу. По-старому говорили «станица», по документам — райцентр. Казачки — это такие бабы! Порода! Каждую вторую можно было в Москву на Выставку достижений народного хозяйства отправлять для демонстрации женской мощи и стати. В добавление к фигуре — темперамент бешеный и на язык острые. А мужики у них, — Виктория Сергеевна неопределенно покрутила пальцами и сморщила нос, — так себе. Плюгавенькие, чернявенькие, вертлявые, жилистые, задиристые, но… нет, не богатыри. Почему большие и красивые женщины рожают всякую мелочь, я так и не поняла.

И вот мотает мой Гриша, а надо сказать, что парень он был оч-ч-чень видный, по станицам и хуторам. Я дома сижу, потому что годовалый сынок Юрка, мой старший, ты его знаешь, — как по пословице: если не понос, то золотуха. То струпьями весь покроется, то сопли до пола, то из ушек гной, то в горле ангина. На работу выйти не могла — такой ребенок болезненный. А сейчас не скажешь, правда? Два метра ростом и полтора центнера весом.

В один из дней сижу около детской кроватки, компрессики сыну меняю, температура у него под сорок, жду мужа. Вместо него — записку мне доставили. И пишет мой благоверный, что полюбил другую женщину, заведующую молочной фермой в соседнем районе, просит меня не обижаться, подать на развод, а самому ему приехать недосуг, осваивается в новой станице.

И что, ты думаешь, я сделала? Схватила больного ребенка, в одеяла завернула и на попутках рванула мужа возвращать. Он меня — в штыки, зачем приехала и все такое. А разлучница за ситцевой занавеской спряталась и в дырочку за нами подглядывала. Потом на секунду рожу высунула и язык мне показала. А Гришенька в этот момент говорил: ничего вернуть назад нельзя, у него такая любовь сильная, как удар молнии… Вот это все вместе: ее рожа насмешливая и его слова про молнию — чуть не довели меня до греха. Я бы их убила, клянусь! Спасибо сыночку, спас — заплакал, зашелся криком, как понял, что мать на грани.

Возвращаюсь в свою станицу. Лицо у меня, сама понимаешь, соответствующее. Надела черное платье, черный платок, объявила соседям и знакомым: погиб Гриша, попал под удар молнии и полностью, включая скелет, сгорел, обуглился. Мне, конечно, и с похоронами, и с поминками народ очень помог. Все чин-чинарем прошло. Гроб, поскольку Гриша обугленный, никто открыть не попросил. А в гробу лежали для веса Гришкины инструменты. Он столяркой увлекался, ползарплаты тратил на стамески и лобзики. Особо гордился дрелью импортной. Она отлично в центр гроба и легла. А в голову я фотопортрет мужа в рамке положила. Без головы как-то некультурно….

— И никто не догадался? — смеялась Таня.

— Ни одна душа. А голосила я на кладбище — ты бы послушала! И все правдиво. Выла, что хороню свою любовь на веки вечные, посылала проклятия злой судьбе, которая нас разлучила. На следующий день после похорон села с сыночком на поезд и уехала сюда, к маме.

— А как все выяснилось?

— Мне подружка написала. Через неделю приехал Гриша — увольняться и за вещичками, за инструментами. Идет по улице, народ на него пялится, в стороны шарахается, бабки крестятся: свят-свят, воскрес! А один пьянчуга местный подходит к Гришке, хлопает по плечу и спрашивает: «У тебя когда девять дней? Отметим?»

— Ой, спасибо! Ой, развеселили! — Татьяна вытирала набежавшие от смеха слезы.

— Ты-то свою разлучницу знаешь?

— Понятия о ней не имею.

— Аспирантка, вчерашняя студентка, двадцать шесть лет. С твоим на одной кафедре… как ее…

— Компьютерной графики.

— Ага, есть подозрение, что они с нового учебного года, с сентября роман крутят. Ее родители не в восторге, что дочь со стариком связалась. Они живут в двушке-распашонке на Новом проспекте. Еще прописаны бабка и младший брат аспирантки. Так что квартирные условия не блестящие. Будет твой Михаил пилить вашу квартиру, помяни мое слово.

— А где они сейчас… ну, вместе… находятся?

— Этого сказать не могу, но можно узнать.

— Нет, спасибо. Скорее всего, в квартире Мишиного брата, который подался на заработки за границу.

— Возможно. Еще чаю?

По тому, как Виктория Сергеевна равнодушно пожала плечами, дежурно предложила чай, Татьяна поняла, что встреча подошла к концу. Виктории уже скучно с ней, хочется схватить телефонную трубку, звонить по долам и весям, собирать и распространять информацию — поддерживать видимость своей значимости.

— Еще только один вопрос! — попросила Таня.

— Давай.

— Виктория Сергеевна, вы ведь всегда пользовались успехом у мужчин?

— Грех жаловаться.

«Но вы-то далеко не красавица!» — чуть не вырвалось у Татьяны. Говорить подобное было невежливо, и она запнулась, закашлялась.

— Хочешь сказать, что я не Софи Лорен? — прекрасно поняла ее заминку Виктория Сергеевна.

— Нет, ну, просто…

— Да чего уж там! — махнула рукой Виктория Сергеевна. — Только красоток-артисток на всех мужиков не хватит.

— А как вам удавалось… влюблять в себя, удерживать, заинтересовывать? Откройте секрет!

— Слушай, пока я жива. Мужику надо давать то, чего он желает, но сам еще об этом не догадывается. Вот и вся наука.

— А если у вас не было того, что он желает? Вот, например, моего Мишу на аспиранток потянуло. Но я-то не могу снова стать молоденькой!

— Если у тебя нет того, что требуется мужику, значит, он не твой мужик. Не обращай на него внимания, не трать время, вырывай с корнем, хорони.

Виктория Сергеевна вышла проводить гостью. Таня надевала пальто, а домработница уже принесла Виктории телефонную трубку.

— Бывай! Счастливо! — попрощалась бывшая начальница. И тут же ответила на звонок: — Филя? С чего это тебя на арбузы потянуло? Да, уже знаю…